Марат и выдал спич минут на 30. Обличал и разоблачал. Сталин слушал очень внимательно. Только когда трибун из будущего несколько выдохся, хмыкнул:
— Говоришь, ты учитель истории? Неужто так все переврали в учебниках истории? Если хочешь знать, февральская революция 1917 года и отречение от престола Николая Второго стали для нас, большевиков, полной неожиданностью. Как снег на голову. Сами эксплуататоры и устроили этот переворот, да еще в военное время — когда рабочие и крестьяне сотнями тысяч погибали в окопах, отстаивая интересы тех же эксплуататоров. С жиру начали беситься, вот и добесились. Еще в начале 17-го года Владимир Ильич выступал с речью, что не рассчитывает дожить до грядущей революции, что её увидит только молодёжь. А февральские события, пустившие страну под откос, Владимир Ильич справедливо назвал заговором англо-французских империалистов. В Россию вернулся из Швейцарии только в апреле. Февраль и апрель, неужто так трудно сопоставить эти две даты и сделать правильные выводы? Троцкий, Лев Давыдович, приехал еще позже. Как они могли устроить революцию, если находились далеко от столицы? Потом, конечно, решительно вмешались. Не могли не вмешаться.
— Так ты… так вы же сами потом напишете «Историю ВКП(б)», а там сами подробно расписали, вернее, распишете, что главная движущая сила революции — именно большевики. Остальные только путались под ногами и мешали.
— Нэт, не напишу! В твоей реальности, вероятно, хотел усилить свои позиции заслугами других политических сил, получилось — приписал себе и товарищам их вину… Такого больше не будет!
Марат мстительно посоветовал:
— А вы попробуйте писать и говорить только правду. Это легче всего!
Сталина ничуть не смутил ерническая интонация.
— В политике не всегда так получается. Но ты прав: искажать историю не стоит. Если в какой-то момент времени нельзя сказать правду, лучше промолчать или… или действовать исходя из обстоятельств. Да, да, решительно действовать исходя из обстоятельств, пока что неведомых всем остальным. Ты только представь, в деревянном здание собралось очень много людей. Идет собрание или концерт. А ты заметил, начинается пожар. И что, сразу во всю ивановскую гаркнешь «Пожар!!!»? Так люди друг друга передавят, бестолковым стадом будут толкаться и закупорят все выходы! Умный человек поступит по другому. Но потом надо будет все подробно разъяснить, как все случилось. А то ведь самого потом обвинят в поджоге.
— Иосиф Виссарионович, спрашиваю не образно, а буквально — а как бы вы поступили в случае пожара?
— Так что же тут хитрого. Подходишь к заднему ряду и тихо шепчешь крайнему товарищу: «В здание пожар. Передай по цепочке и быстро выходи».
Марат возмутился:
— Так у передних рядов не будет шанса спастись!
Большеусый недобро прищурился.
— Давай, давай, ты еще вспомни про слезинку ребенка Достоевского. Мне тут эту слезинку свои интеллигенты постоянно напоминают, укоряют, понимаешь ли.
Смачно и непонятно выругался, наверное, по-грузински и продолжил:
— А если на одной чаше весов слезинка одного ребенка, на другой — тысяча, миллион, море слез других детей? Какая-нибудь кисейная барышня или салонный поэт сразу убегут от такого выбора, поставленного судьбой. Даже не захотят подумать, ведь они своей трусливостью обрекают и этого, одного ребенка, и всех остальных. Нет, они лучше стишки про это сочинят. Да еще чтобы все видели, как они страдают и как им тяжело. Тьфу! А мужчина должен попытаться спасти большее количество людей, даже ценой этой самой слезинки.