Солнечный апрельский денек позволил нам побыть вместе на полчаса дольше. Я, уже давно отпросившийся у старшего, сижу на скамейке у Фонтанной площади, ем мороженое, рядом со мной – она.
Кристина, сама ненадолго покинувшая стены гимназии, смущена до предела: аккуратные скулы напряжены, орбиты глаз словно вне глазниц. Она не любит серьезные темы, а тем более темы наших с ней отношений.
Через пару дней каникулы. Я уеду к себе на родину повидать родителей и сестру. Тяжелый седьмой класс выбил меня из колеи моих встреч с Кристиной. Сам апрель, видимо, против наших гуляний: но изнурительное весеннее солнце - не помеха влюбленным сердцам, не правда ли, любимая?
Я целую ее щеку, пока она, отвлеченная набежавшей в пруду волной, следит за тонущим камушком. Мои губы, сухие от долгого спора, медленно проводят линию от мочки уха до полураскрытых губ. Она отворачивается. Я чувствую, как пахнут ее волосы.
Кристина младше меня всего на год. Мы оба не ощущаем себя на свой возраст, мы оба хотим остаться в детстве и сидеть вот так же, как сегодня, днями и вечерами. Но такое отношение к учебе – неуважение не только к преподавателям. К родителям, я думаю, больше всего.
Родитель Кристины, ее строгий воспитатель и наставник по жизни – ее старшая сестра. Нет, У Кристины и Евгении есть и отец и мать, живы они и здоровы. Только вот воспитанием дочерей особо себя не утруждают. Роман Владимирович, строгий военный человек, годами пропадает за границей. Сама Кристина не видела отца уже несколько лет и узнает его разве что по густой черной бороде да по синему козырьку. С раннего детства я считал знакомство с отцом будущей невесты чем-то вроде обряда: причем это не похоже на торжественное, наполненное пафосом и роскошью посвящение в рыцари. Скорее наоборот – страшная битва с драконом, охраняющим замок своей дочери-принцессы.
Но когда бородатый дракон улетел далеко-далеко, оставив беззащитный замок на растерзание, и кажется, что теперь эта неприступная крепость твоя – не тут-то было.
«Это твой жених?» - спросила Женя, высокая и худая особа двадцати трех лет, увидев нас впервые. Причем ударение, умышленно или случайно, пришлось на слово «это». Женя, не осмотрев меня, даже не взглянув в глаза, предпочла прожигать взглядом сосну, растущую позади меня.
А Кристина, опустив глаза, как бы отвечает: «Ну…видимо, да». А сама, как и сестра, пытается схоронить свой взгляд на третьем постороннем предмете.
Наша встреча была похожа на плохо отрепетированный спектакль.
«Ну, твои дальше слова, не молчи», - словно бы говорит Женя сестре, кусая нижнюю губу.
«Я не помню, забыла», - как бы отвечает Кристина и крепче жмет мою руку. Сильно жмет, когда волнуется, ее неизменная привычка.
А я в этом спектакле играю роль зрителя, которого пригласили поучаствовать в качестве жертвы: я не знаю, что за спиной у меня – обвал, пара шагов отделяет меня от страшной гибели, а каждое слово – толчок.
«Прыгай, прыгай, я тебя поймаю», - как будто шепчет Кристина, убирая прядь волос за ухо.
И я доверяю ей. Шаг за шагом приближаюсь к пропасти. Спотыкаюсь о камень, бьюсь об угол скалы.
И она ловит меня в самый последний момент.
Мы уходим, сославшись на неотложное дело, оставив Евгению Романовну Игнатову одну. Сестра провожает нас косым взглядом.
Представление не окончено, можете не выбрасывать свои билеты. Жертва еще не раз окажется на краю обрыва.
Но никогда не покинет театр.
В тот же день я звал Кристину поехать ко мне в Новочеркасск вместе. Нам уже давно не пятнадцать, чтобы прятаться от родителей в спальной комнате и целовать друг друга в щечку, боясь, что расскажет сестра о нашей маленькой тайне. Я много думал, будучи одиноким и никому не нужным, что, встретив девушку своей мечты, не стану скрывать от нее ничего, а значит и она будет открыта для всех моих немногочисленных друзей. Но, встретив Кристину в театре, я понял, что и друзей нам будет мало. Она понравится моим родителям, я уверен.
Я хочу с этой девушкой прожить жизнь, как бы глупо и наивно это не звучало.
«Мы больше не затрагиваем эту тему, хорошо?» - повторила она, спрятав закрытые глаза под густыми прядями.
Я глубоко вздохнул и испустил что-то похожее на «Хорошо», отвернувшись на надвигающееся грозовое облако.
Где-то вдалеке прозвучал раскат грома.
«Мне нельзя сегодня намокнуть, никак нельзя. Кажется, будет дождь. Не хочу еще неделю пролежать на койке».