Бульба, для которого русский язык неродной, не знал слово спичка. Однако ему оно больше всех понравилось:
«Звучит, ребята, звучит! Прямо как птичка, только спичка, ну, ребята!?».
Мы весело захохотали. Пыль на глобусе вот-вот скатится нам на головы.
Прохор, чей смех был смешнее самой шутки, достал платочек, чтобы протереть очки.
«А мне тоже нравится!».
Мнение Прохора как самого старшего из нас мы решили считать решающим. Да и вечер понемногу наступал, хотелось поскорее закончить наше первое собрание и, зевая, разойтись по комнатам.
Остальные ребята сочли мое предложение оригинальным.
«Я люблю огонь. Да и мы с вами такие ребята, что ухх – только поднеси к пламени – как разгоримся!».
С этими словами Антон бросился на шею к Жене. Запрыгнул, как на козлика. Здоровяк Гроцман прокатил его между партами, цепляясь и расталкивая наши свисающие ноги, и, совершив полный круг, скинул возле доски кричащую ношу. Наш смех был слышен в другом конце коридора.
Мы баловались, как дети.
Я ловко прыгнул на спину скучающего Солтана, и с криком «Вези меня, лошадка!» мы поскакали по пустому ряду. Отдохнувший Женя всей своей массой вскочил на худого Антона, воспользовавшись моментом. Бульба, оставшийся без верного скакуна, залез на парту и издал крик помирающего индейца.
Кирилл и Милан залезли под парту и вышли оттуда важными петухами, тряся руками-крылышками в направлении Прохора, еле успевшего накрыться картами.
Ребячество и сумасшествие нахлынуло нас. Мы веселились как дети!
Поэт в душе - ребенок. Детство никогда не покидает творческую натуру, будь то художник, писатель или музыкант. Нужно не бояться быть детьми. Чувствуя в себе того самого мальчика в песочнице, на минуты, на мгновения забываешь обо всем, что тревожит тебя и томит.
Пот течет ручьем. Небывалая жара как будто вернулась и стучит в окна.
А мы, успокоившись, чистим свои мундиры, глотая не угомонившийся смешок. Я ищу отвалившуюся пуговицу на спине у Солтана. И не нахожу.
Нехороший знак перед ответственным моментом.
Ведь завтра, наконец, первое занятие с нашим куратором, неким Федором Викторовичем Смольником. Странно, что только спустя учебную неделю он, наконец, решился провести занятие со своим курсом.
«А он строгий?» - на этот вопрос, заданный Лукерию кем-то из наших, учитель ответил:
«Он черный».
XIII
Июньский Петербург прекрасен. Щурясь и прячась от сумасшедшего солнца, гуляют петербуржцы по раскаленным улицам. Зонтики в их руках, и плотные, и тонкие, не могут не пропускать невиданную ранее жару. Кажется, плавятся покрытые пленкой цветы, плавятся крыши домов и стены, а лава стекает на раскаленный тротуар.
Сбивая прохожих, уныло бредущих меж горящими липами, он спешит успеть к назначенному времени. Лицеист не привык опаздывать, он же и не любит ждать. Переменка между лекциями вот-вот закончится.
Три гвоздики в его мокрых руках, сорванные наспех у входа в гимназию, кажется, сейчас разлетятся на красные кусочки. Бережно донести бы их!
Огромное здание женской гимназии издали напоминает средневековый замок: высокие колонны, широкие арки, разрисованные акварелью зеркала. Его невозможно не узнать, как и просто пройти мимо нельзя, не взглянув хотя бы на клумбы, за которыми ежедневно ухаживают заботливые девичьи руки.
Кто знает, может, и ее ладони касались вот этой хризантемы, трогали вот эти розы. Их запах слышен еще за воротами, а подойдя к входу, и вовсе тонешь в этом ароматном цветочном океане.
Время близится к полудню. Стрелки на часах лицеиста лениво движутся по кругу.
Она выходит, слегка приоткрыв тяжелые ворота свободною рукой. Левая рука занята учебником, цепляющим край ее зеленого сарафана. Зеленая форма гимназисток под стать лету и цветущим деревьям: на секунду он даже потерял ее из виду. Но она, выйдя из тени густо разросшегося дуба, вдруг показалась перед ним и куда-то исчезла снова.
«Вера!».
Их разделяет несколько метров, но она не дает расстоянию уменьшиться. Глаза ее исступлённо замирают. Вера застывает с немым вопросом на лице.
Переложив книгу в другую руку, она осторожно берет протянутые ей красные гвоздики.
«Привет. Извини, что снова тебя отвлекаю…Ты сильно занята? Я могу уйти».