Готов поспорить на всё, что угодно, - в эту ночь у нас родились великолепные стихи.
Часть II. Главы XVII-XXI
Часть II
XVII
А время неумолимо шло: до Пушкинских чтений оставалось чуть меньше трех недель.
Предстоящее торжество уже никого не пугало, а скорее наоборот – мы с нетерпением ждали этого великолепного события. По рассказам старших, Пушкинские чтения сравнивали с Венским балом и Выпускным по масштабам проведения и сложностью подготовки. Лицеисты-поэты чувствовали себя воодушевленно и волнующе.
Наш творческий кружок стал настоящей семьей: отец поэтического семейства, духовный наш наставник Лукерий Михайлович выбивал для нас у директора все самое лучшее: мы подолгу не ходили на лекции, посещая петербургские вечера прозы, от глупой физики нас освобождали высокие оценки и участие в предстоящих Чтениях. Наш скромный кабинет Спичечного Коробка превратился во второе Овальное: сюда заглядывают наши знакомые и незнакомые, учителя и другие работники лицея, чтобы хоть на пару минут застать нас за работой.
Но так уж совпало, что писать получается не в уютной обстановке узенького кабинета, а ночью, исключительно ночью, когда вечерняя суматоха растворилась вместе с еще одним днем, и день уснул.
А огонь на кончике спички только-только разгорелся.
Ответ на мое письмо Ксюше долго ждать не пришлось: она никогда не задерживала писем. Как я и предполагал, вначале Ксюша запугивала меня, что при встрече убьет за приступы стеснения, находящие на меня в самый неподходящий момент. Но потом она будто бы сжалилась надо мной, и ее дружеский упрек превратился в поддержку, настоящую поддержку, за которую я навеки обязан Ксюше.
В тот день, когда я, болеющий и унылый, не вставал с кровати, она осталась со мной. И потом, в остальные дни, когда жизнь казалась мне равнодушным и жалким существованием, она была со мной. И в письмах, в этих пожелтевших листках бумаги – я чувствую ее. Словно она сидит прямо передо мной и читает их. Я чувствую ее голос, потому что она со мной.
Но я не признаюсь в любви Ксюше, нет. Ведь у меня есть Кристина. Человек, для которого я значу намного больше, чем письма и пустые разговоры. Мы – единое целое, для которого нет преграды в виде расстояния и родительского непонимания. Мы – нечто большее простого «мы».
Но «мы» уже опаздывает на целых полчаса. Очень нехорошая «наша» черта.
Я отпросился у Лукерия всего на пару минут: сегодня очередная репетиция Чтений. Лукерий, позволяющий мне намного больше других, попросил не опаздывать.
Сегодняшний день выдался на удивление прохладным. На прохожих висят мятые, видимо, только сорванные с вешалок куртки. И эти куртки как будто давят на их худые тела, прижимают к земле, заставляя плечи неровно изгибаться. А усталые лица просят о помощи: кажется, приближающееся лето вынули из их душ и спрятали на самом дне проточной канавы, наполненной через верх вчерашним дождем.
Лавочки до сих пор мокрые. Но я сел на край, слегка намочив правую штанину. Лукерий разрешил мне переодеться перед выходом из лицея, чтобы не испачкать мундир. Я первый раз примерил Ксюшин подарок.
Теплый вязаный свитер красного цвета. Такие не продают в магазинах и даже не сошьют на заказ. Такое одеяние можно получить только из тех рук, о которых ты помнишь. И уже не сама вещь напоминает тебе о человеке, а, скорее, наоборот: ты видишь человека где-то в глубине своего подсознания и вспоминаешь, как его заботливые руки протянули тебе эту аккуратную красную вещицу.
Холодный ветер пробежал между мной и моим вязаным камином, нарушив тепло. Я слегка вздрогнул, как будто проснулся, и моя бледная кожа покрылась множеством точек.
Прохожие прячутся под зонтами, прижимают ручки поближе к себе, будто ливень сбивает их с ног. Но на небе ни облачка. Странные люди, подумал я, прячутся от самих себя.
Мне срочно нужен просторный черный зонт.
Кристина как-то выделялась среди этой толпы, осторожно обходящей лужи, редко выглядывающей из своих черных накидок. Ей, словно гимнастке, потребовалось несколько легких прыжков и пара людей, чтобы оказаться передо мной и движением руки сбросить длинные черные волосы за плечи.
Кристина в молчании сложила зонт и еще около минуты копошилась в сумке, перебирая шустрыми пальцами по ее дну. Но, видимо, не найдя там ничего, села рядом: небольшая лужица впиталась в ее пальто.