Виталик часто говорит о доме. О доме, настоящем доме, с вкусными ужинами и задушевными ночными посиделками, о путешествиях с палатками в самые отдаленные уголки города и о дальних-дальних родственниках, заезжающих к ним каждую весну порыбачить в местной речонке. Он говорит о них, как будто они вот тут, совсем рядом, скоро зайдут в эту дверь и поддержат его задушевный монолог. Вспомнив веселую семейную байку, расскажут ее мне, и мы вместе будем хохотать до рассвета, пока до очередного учебного дня не останется пара минут.
За окном уже глубокая ночь. Даже луна, отразившаяся на наших постелях, кажется, ненадолго ушла вздремнуть.
А нам спать не хочется. Виталику еще есть, что рассказать.
Он еще долго говорил об отце и о том, что вся семейная жизнь пошла под откос, как только у отца обнаружили неизлечимую болезнь. Какую точно – я не запомнил. Я слушал и пытался понять, насколько это тяжело, насколько глубоко нужно прочувствовать беду другого человека и не сломаться самому. Стать частью огромного корабля под названием Сочувствие и оставаться на плаву.
«Не люблю я ваши стихи. Люблю искусство…почти во всех его проявлениях. Но не стихи, нет».
Казалось, мышление моего странного друга имеет очень необычную черту резко менять тему. На самом же деле между его фразами простирается огромная пустота молчания, во время которой я падаю в сон и на секунду забываю о нашем разговоре. У Виталика же с каждым переворотом подушки рождается в голове новая тема для задушевного разговора. И все бы ничего, если бы до звонка не оставалось около четырех часов, и мой без того загруженный мозг периодически не забывал о своем бодрствовании.
Однако, такое резкое заявление не могло меня не разбудить. Я резко открыл глаза, которые держал закрытыми весь наш разговор. Открыл, чтобы найти ответа в первом, что я увидел – в тумбочке возле кровати. Что значит «не люблю стихи»? А знаешь ли ты…
Хотел сказать я Виталику, насколько сильно он заблуждается и насколько далек он от наших бесконечных посиделок. Но, повернувшись на другой бок, я застал своего соседа спрятавшимся в одеяле, из-под которого доносился негромкий, но с хрипотцой храп. Не выдержал, значит, уснул, оставив свое обидное высказывание без ответного хорошо продуманного умозаключения о полезности поэзии и ее…Эх, невыносима эта бессонница.
Мой острый на словцо друг успел уснуть за долю секунды. Я же пролежал в раскаленной кровати еще около часа, прежде чем подняться среди ночи, сбросить на пол надоевшее одеяло и уставиться, как тогда, в свое просторное окно-аквариум.
И правда: прозрачность стекла и зелено-голубой цвет пространства за стеклом давали мне право назвать наше окно аквариумом. Утром птицы, словно глубоководные рыбы, «плавали» над нашим «гнездом», стараясь разбудить своими ничуть не бесшумными песнями. А сейчас весь животный мир уснул. Даже сосед-еж захрапел, сотрясая нашу маленькую комнатушку. Не уснул один Денис. Один погруженный в себя Денис.
Опустив ноги на холодный пол, я на секунду замер. Из-за скрипа кровати показалось, что кто-то стоит за спиной. Я оглянулся.
По телу пробежал холод.
Бессонная ночь – подарок, говорил я сам себе пару недель тому назад. Сейчас же я считал бессонную ночь наказанием, страшной пыткой. Глаза не слушались и сами собой открывались, не желая подчиняться. Чувствую себя безвольной птицей в запертой душной клетке.
Я услышал лай собаки.
XIX
Ночь – немая и невидимая субстанция, вокруг которой существуем мы. Ночь – союз темноты и тишины, и для нее не существует рамок. Ночь едина, едина и одинакова во всех своих проявлениях. Прекрасна и таинственна во всех своих сновидениях. Ночью легко дышать, а, значит, - легко и жить. Прислушайся – слышишь? Все правильно, так и должно быть, ты не услышишь ничего, ни одного звука и писка. Кажется, что ночь арендует у солнца мир на несколько часов, чтобы побыть в одиночестве – помечтать о вечном, закинув черное звездно-дырявое одеяло на косматую спину.
Летом ночи особенно молчаливые. Не свистит мороз, не скрипят снежные хлопья. Летом люди особенно некрепко спят и подолгу молчат, прежде чем погрузиться в глубокий летний сон. Летом мы видим особенно молчаливые сны…
Листва стремится к земле в любое время суток. И днем и ночью стелет зеленую тропинку прямиком к полумраку лицея. Согнутый дуб, словно древнегреческий великан, охраняет своды некогда красивейшей арки, за которой на многие километры простирается лес.