Мы познакомились с ней на одном из театральных вечеров, куда приходят обычно взрослые важные мужчины и слишком молодые их спутницы. Но бывают и исключения, как скажем, мы с ней. Она пришла со старшей сестрой, я пришел со своим тогдашним товарищем, Максимом. У гардеробной я поймал ее взгляд: зелено-карие глаза посмотрели на меня, как на огонь: они заискрились, сделались большими и, как от едкого дыма, отвернулись. Я не придал значения этому мимолетному чувству и, следуя за Максимом, пробирался через толпу ожидающих любителей сцены.
День был немыслимо жаркий: казалось, холод покинул стены нашего города, улетел морозить тихие деревеньки, рисовать на окнах узоры и мастерить сосульки, оставив Петербург на растерзание теплу, нещадно убивающему снег.
Но это лишь моя дикая фантазия, а точнее долгое хождение в теплом мундире по душному коридору театра, пропитавшимся сладким парфюмом и крепким алкоголем из фляжки вон того мужчины в углу.
Мне показалось, что на премьеру пришёл весь город: было немыслимо много людей. Нам повезло: наши места были незаняты. Мы сели и ожидали премьеру. Премьеру ожидал Максим, я ожидал свою премьеру. Мне вдруг взгрустнулось от мысли, что её глаза уже смотрят пристально на сцену. Хотелось выбежать из амфитеатра и закричать: «Где же ты? Посмотри на меня ещё раз!». И она посмотрела. В первых рядах блеснули её искорки. Больше я не сводил глаз с ее волос.
Максим заметил моё волнение и поинтересовался, на что я просто пожал плечами. «Неважно себя чувствую». И действительно. Будешь ты себя чувствовать хорошо после таких сердечных ножевых ранений?
Я много влюблялся. С самого детства окруженный юными подругами сестры, я знал их слабости. Моей же слабостью были распущенные волосы. Распущенные волосы и крепко-крепко закрытая душа. Никто не должен знать ее обнаженные мысли. И если я в тебя влюбился – я твой друг, старший брат и защитник. А ты просто будь рядом и дай понять, что не будь меня рядом – ты потеряешь смысл жизни. Мое существование сосредоточилось на ее запястье.
Она шла по рядам, стараясь не задеть своим чёрным бархатным платьем колени сидящих. Остановившаяся сестра указала ей на кресло, и они обе сели почти у самого выхода. Стало страшно. «Ты не уйдешь без моего прикосновения», - словно твердили её плечи.
Спектакль был невероятно скучный. Игра актеров оставляла желать лучшего, декорации были неуместными. Для меня незнакомка стала главной декорацией всего вечера.
Антракт наступил как-то внезапно, и зал остался практически пустым. На своих местах остались только уснувшие старички и молодые особы, уставшие от прогулок. К счастью, незнакомка сидела на том же кресле, сестра ее отошла. Максим тоже ненадолго вышел. Я не мог упустить момент.
Спускаясь к сцене меж узких рядов, я чувствовал ее запах. Так пахнет платье любимой девушки в минуты первой встречи, так пахнут ее руки в минуту расставания. Опьяненный, я несколько раз останавливался, словно осознавая свою нетрезвость. Секунды – и я снова иду, наступая на ноги полным дамам и их низеньким кавалерам.
«Осторожнее, молодой человек!» - сказал мне один из них, придерживая рукой свое едва не упавшее пенсне. Его дама деловито осмотрела меня, как осматривают лошадь перед покупкой, и, не сказав ни слова, отвернулась, взяв под руку своего старенького спутника.
Я направился к ее ряду. Второй или третий, не помню. Остановившись, увидел ее профиль. В нем не было ничего греческого, но изгибы губ были явно не нашего «происхождения». Подойти было невероятно тяжело. Волнение подступало к горлу, лицо краснело и краснело, мундир все тяжелел и тяжелел…
«Ах, Вы меня напугали!» - возмущенно сказала она.
Я смутился еще сильнее. Увлекшись ходьбой, не заметил, как стоял практически у нее на ногах.
«Прошу меня извинить, я...я…»
«Вы кадет?» - вдруг спросила она.
«Лицеист».
«Кристина Игнатова», - вытянув свою аккуратную ручку ко мне, сказала девушка.
«Денис Серцев», - ответил я и прильнул губами к ее холодной руке.
До самых пят пробежала молния, как будто сквозь меня пустили электрический заряд. Но ее ладонь словно сама ускользнула от меня в ту же секунду: незнакомка поспешила спрятать руки за тоненькой спинкой.
«Денис, тебе нравится спектакль?».
Я не ожидал от нее такой открытости. Смелые карие глаза смотрели пристально, в ее голосе не было надменности и высокомерия. Больше не было этого странного «Вы». Мне казалось, я знаю ее сто лет.