– Если я встречу на улице мужчину с французским акцентом, я застрелю его.
– А что, если у тебя не будет пистолета? – спросила я.
Он ответил, что убьет его голыми руками.
Густав пацифист. Он не убьет и мыши, даже если она съест его ужин прямо с тарелки. Густав увидел, что я об этом думаю, и стал оправдываться:
– Если речь пойдет о жизни и смерти, я убью этого французского гада!
– Вряд ли он правда француз, – заметила я.
– Откуда ты знаешь?
– Просто знаю.
Похоже, ответ его устроил, и он больше не спрашивал.
Я продолжаю рассматривать свою розовую распаренную кожу. Я смотрю на шрам на бедре, в ванне ставший темно-лиловым, и он пытается что-то у меня спросить, но я топлю его в воде и снова смотрю на клен в окне. Я думаю о том, что в мире должны быть безопасные убежища и кроме избушки лесничего. Я думаю о мистере Мужчине-с-Пистолетом, который патрулирует нашу школу. Снаружи постоянно стоит машина полиции. Они обращаются с нами так, как будто мы все просто ободрали колено и ноем, как нам больно. На нас наклеили пластырь в форме полицейской машины. В форме мистера Мужчины-с-Пистолетом. Но объявления о бомбежке все равно звучат каждый день, иногда дважды. Их столько, что, возможно, школе нужно докупить еще один телефон, чтобы успевать их обрабатывать. Их столько, что, может быть, следует нанять специальную секретаршу для работы с предупреждениями о бомбежке. Возможно, Густав прав. Возможно, не стоит бояться смерти. Возможно, насекомые победили.
Когда я сплю, в моей голове появляются три гроба: мой, Густава и Адольфа Гитлера. Мой гроб белый, гроб Густава красный, как его вертолет, гроб Адольфа Гитлера черный и пустой. Мы с Густавом смирно лежим в гробах, а Адольф танцует в слишком маленьких для него ледерхозе. Он весь покрыт жуками. Танцуя, он сам становится жуком с огромными ногами. И начинает жрать всех жуков, которых видит. Своих собственных друзей. Свой собственный вид. Потом он оборачивается к нам с Густавом и, видимо, разочарован увиденным. Мы могли столького достичь, но никто не дал нам взлететь.
========== Чайна Ноулз — утро вторника — все в порядке ==========
Меня зовут Чайна, я та девочка, которая проглотила сама себя. В один прекрасный день я просто открыла рот и запихнула туда сначала уши, а потом и всю себя. Теперь я живу у себя внутри. Я могу постучать себе по ребрам, говоря, что пора спать. Я могу сжать свое сердце. Когда я пускаю газы, никто больше не чует.
А еще я пишу стихи.
Они похожи на картины Сальвадора Дали, которые я видела в Филадельфийском музее.
Стойкость девочки, которая проглотила сама себя
Слишком полон рот, чтобы говорить.
Мне являлась изнанка всего:
Всех галактик, вселенных и клеток живых.
Мне знаком мир внутри.
На английском мы проходили сюрреалистов. Тогда мне впервые захотелось извергнуть себя обратно, чтобы мое присутствие отметили в журнале. Сюрреализм переворачивает весь мир вверх дном.
.ьтяревод анжлод ен я умок ,мет ьтяревод янем тиватсаз ен и ,тен тут янем отч ,див теаледс ен откин и ,ямерв от в ен етсем мот в ен ьсужако я отч ,от аз оньлоб енм теаледс ен откин и ,ястеавырзв ен огечин монд хревВ .лсымс тееми есв монд хревВ
Но я не могу извергнуть себя, потому что я себя проглотила и отменить это не так-то просто. Даже ради того, чтобы покататься на роликах. Даже ради киша с тройным сыром от Лансдейл Круз. Я как будто в тюрьме, но здесь тише и громче одновременно. Мне не нужны прутья решетки. И охрана. Мне даже личное дело не нужно. У меня все в порядке. Просто однажды я проглотила себя и вот перевариваю. Постоянно перевариваю.
С тех пор, как я себя проглотила, я не попадала ни в какие неприятности. Я бросила курить. Больше не целуюсь с парнями. Отдалилась от своих подозрительных подруг и не вылезаю в интернет. Думаю, это лучшее, что я для себя сделала, после того, как летом убежала от Айриника Брауна. Но это уже другая история, а девочки, глотающие себя целиком, не умеют рассказывать. Однако бежала я быстро, о, как быстро я бежала. Мир перевернулся вверх дном, пока я не найду способа вывернуться на правую сторону. Если я не научусь возвращаться назад во времени и останавливать безумцев. Как вывернутая наизнанку девочка справится со всеми безумцами мира? Как вывернутая наизнанку девочка научится обращать время?
Во вторник утром, во время предупреждения о бомбежке, я замечаю Густава. Он разговаривает со Станци, моей лучшей подругой, девочкой, которая никогда не снимает медицинского халата, даже в автобусе и на обеде. Раньше я считала, что она толстая, но теперь вижу, что она просто широка в кости. Прежде, чем я проглотила сама себя, я вообще больше любила судить людей. Теперь у меня появилось больше времени, чтобы подумать.
Я стою одна и сверлю взглядом кирпичное здание. Сто двенадцать дней подряд. Пусть уже просто сделают это. Я готова.
Вчера на физике Густав сказал мне, что не боится смерти. Я думала об этом целый день. Наверно, он врет. Густав однажды неделю не снимал снегоступы, потому что почитал про теорию струн и перестал доверять молекулам в составе вещества, и это он-то не боится смерти? Он что, думает, что кого-то обманет? Все боятся смерти.
========== Станци — вторник, дома у Чайны ==========
По пути к Чайне домой мы заходим к Густаву. По вторникам он всегда выглядит радостнее обычного.
– Дело движется, а? – спрашивает он.
– Ого, Густав, сколько ты сделал за неделю! – восхищаюсь я и провожу рукой по красному стекловолокну. Я чувствую какое-то удовлетворение: под моими пальцами что-то настоящее.
По пути домой Чайна сочиняет три стихотворения о том, что настоящее, а что нет, и отдает их мне, потому что иногда не может читать вслух – она, в конце концов, проглотила свой рот своим же ртом. Когда мы садимся в подвале дома Чайны, я читаю вслух для всех троих: Лансдейл Круз, Чайны и себя.
– «Как понять, настоящий ли твой киш», – объявляю я.
Как понять, настоящий ли твой киш
Тем вечером мы ели киш,
Шпинатный киш со вкусом грязи,
Небес из птичьего дерьма,
Он горек был, как было б горько
Уволенным с работы быть,
Хотя все делал так, как надо.
Киш, настоящий, если он
Хорош под яблочной подливой.
В тот день наш киш был мертв.
Как понять, настоящая ли твоя кровать
Твоя кровать реальна, если в ней
ничто тебе не угрожает.
Твоя кровать реальна, если ты
в порядке будешь, даже встав с нее.
Как понять, настоящий ли твой вертолет
Если кто-то может видеть
Его каждый день,
Значит, есть большие шансы,
Что он правда есть.
И не нужно даже видеть
Самому его.
Нужно верить, что летаешь,
Только и всего.
Вертолет твой настоящий,
Если в вышине
Затихают крики боли
Глубоко во мне.
Родители Чайны увлекаются чем-то странным. В их подвале есть стол с ремнями. Крючья для глаз. Наручники и поручни, к которым можно ими приковывать. У них есть кнуты и плетки, но ни одной лошади.
Мы сидим в неловком молчании на другой половине подвала и стараемся об этом не думать.
Мы с Чайной сидим и слушаем, как Лансдейл, накручивая волосы на палец, рассказывает, что такое секс:
– Как правило, это довольно круто, – вещает она. – Конечно, когда парень не воняет. Или хоть чуточку представляет, что надо делать. – Мы с Чайной молчим, и она продолжает: – Ну то есть что надо делать по-настоящему, мало кто представляет, но это нормально.