– Хорошие новости, – отвечает мама.
– Ага, – соглашается Шейн.
– Я считаю, что нам все-таки надо обратиться в полицию, – говорит мама.
Шейн молчит.
– Полиция мне не поверит. Они даже вертолет Густава не видят.
– У Айриника Брауна соответствующая репутация, – возражает мама.
– У меня тоже.
Мы сидим и смотрим друг на друга.
– Шейн показал мне ваш сайт, ну, где вы познакомились, – рассказывает мама. – Я все никак не пойму, чем я могу помочь. Я так виновата!
Я протягиваю руку, кладу мамину ладонь на нужную точку шеи и советую ее растереть:
– Должно помочь.
– Я звонила на горячую линию, – продолжает мама. – И хотела спросить Кэти насчет терапевта, но не могла заставить себя сказать ей. – У нее подавленный вид. – Ты моя дочь. Кошмар какой-то.
========== Станци — понедельник две недели спустя — проект «Улики» ==========
Густав построил вертолет в собственном гараже, и никто ему не верил. Но сегодня он прилетит на нем в школу и всем покажет. Я буду сидеть на скамейке перед главным входом с плакатом «Добро пожаловать!» Думаю, я сяду вверх ногами, как Чайна. На мне будет мой медицинский халат, потому что никто из ребят с групповой терапии не считает его странным. «Лишь бы помогало», – говорят они.
Раздается стрекот.
По дороге к дому Густава я замечаю, что мужчина из куста по имени Кеннет заставил весь свой участок скульптурами. Точнее, статуями голой Патрисии. Их не меньше сорока. Они с Патрисией пьют чай за кустом и машут мне руками, приглашая подойти.
– Мы уже благодарили Густава, но не смогли отблагодарить тебя, – говорят они.
– Не нужно меня благодарить.
– Нужно. Еще как нужно.
– Я ничего не знала. Не знала, куда мы летим. Не знала, что мы вернемся. Даже не знала, что вы не опасный, – говорю я, глядя на Кеннета. – И даже не подозревала о вашем существовании, – признаюсь я Патрисии.
– Ты спасла мне жизнь, – произносит она.
– Сомневаюсь.
Раздается стрекот.
Я не рассказывала группе про невидимый вертолет, потому что это слишком личное. Я не хотела об этом говорить. Когда мы обсуждали наше с Густавом «исчезновение», я сказала, что все разозлились из-за того, что я не исчезла окончательно. Я рассказала, что Густав любит меня, а я его. Маме с папой я тоже сказала, и мама ответила, что мы все закончим в психушке. Тогда я спросила, что в этом такого уж плохого.
– Не знаю, – ответила мама. – Разговоры пойдут.
– А ваш список как же? – удивилась я. – Это все равно что снова и снова ложиться в психушку. Какой в нем смысл?
– Для нас смысл есть, – сказала мама.
– Так мы чувствуем, что не одни, – добавил мама.
Я рассказала им, что доктор Сидни-из-M*A*S*H рекомендует нам семейную терапию. Они ответили, что с радостью на нее походят. Она начнется со следующей недели. Первым делом я скажу им, что все эти поездки усиливают мое одиночество, а не ослабляют. Скажу, что больше не хочу с ними ездить. Покажу психологу мою коллекцию шаров со снегом. Скорее всего, он посоветует их все выбросить. А потом я расскажу про Рут и про то, что она не знала, кто такой вомбат, а потом потру свою железу вины и может быть, может быть все наладится.
Когда Густав подлетает к школе и сажает вертолет на футбольное поле, несколько человек тыкают в него пальцами. Сегодня понедельник, и я его не вижу. А они видят. Одна из ходит со мной на биологию; интересно, не на ней ли Густав женится?
Чайна и Лансдейл замечают меня и садятся на скамейку по обе стороны от меня. Но, в отличие от меня, вверх головами. У Лансдейл очень короткая стрижка-пикси. Она совсем свежая и очень мило смотрится, и мы о ней не говорим.
– Я считаю, что Густав должен любить женщину, которая видит его вертолет каждый день, – говорю я. – Мне кажется, так будет честнее.
– Честнее по отношению к кому? – спрашивает Чайна.
– К Густаву.
– Я много читала о таких вещах, – вмешивается Лансдейл. – Нигде не написано, что жена должна видеть вертолет мужа каждый день.
– Ты правда в теме, – признаю я.
– А еще любовь не можешь просто так появляться и исчезать. Если она настоящая, – добавляет Лансдейл. – Я повидала достаточно миссис Круз, чтобы понять, что некоторые люди влезают в это безо всякой любви. На одних только инстинктах.
– Айриник Браун, – произносит Чайна.
– Ага, – соглашаюсь я.
– Нет, в смысле, Айриник Браун… Вон он идет.
Я не двигаюсь с места. Мои волосы касаются травы под скамейкой. Чайна напрягается. Лансдейл проводит рукой по волосам:
– Я с ним разберусь.
Айриник останавливается и смотрит на Станци:
– Рад, что ты вернулась, Станци, – произносит он. – Мы за тебя переживали.
– Ты дерьма кусок, ты в курсе? – спрашивает Лансдейл.
Чайна молчит. Снизу мне не кажется, что она сейчас себя проглотит. Лансдейл продолжает:
– Ты кусок дерьма и ничего не понимаешь. Думаешь, у тебя в руках вся власть? Знаешь, мы умеем говорить.
– И скриншоты делать, – добавляю я, сидя вверх ногами. .«хин ялд акпап яаньледто ьтсе сан У .йокчовед йондеречо с лаледс отч ,ясьшеатсавх ыт адгок ,зар йыджак ытошниркс меалед ыМ»
– Почему ты такая злая? – спрашивает он.
– Вина сожрет тебя заживо, – произносит Чайна.
– Ты будешь страдать до самой смерти, – вставляю я.
– Если тебя раньше не убьет чей-нибудь отец, – заключает Лансдейл.
Айриник Браун разворачивается и уходит. Быть может, до сих пор он не осознавал, что чувствует себя виноватым. Или не знал, что должен чувствовать.
Звенит первый звонок, и никто не объявляет тревогу. Снаружи не стоит полицейская машина. Парковочное место мужчины с пистолетом пустует.
Мне разрешают целый день помогать мистеру Биологу. Мне, конечно, следует работать над моей одержимостью биологией, но я просто не могу дойти до подсобки, не поразглядывав животных в банках с формальдегидом. Мистер Биолог застает меня за этим занятием и отводит в другую подсобку. Там он дает мне коробку:
– У меня для тебя проект. Если, конечно, тебе интересно.
– Интересно.
Он открывает коробку. Она набита пакетиками на молнии. В каждом что-то лежит, а снаружи приклеены розовые бумажки с подписями.
– Что это? – спрашиваю я.
– Улики.
– Улики чего?
– В этом и вопрос, понимаешь?
Он вручает мне коробку с латексными перчатками и планшет с чистой бумагой. Я продолжаю рассматривать содержимое коробки. Вот мешочек с чем-то знакомым. Там лягушачья печень, гайка от вертолета и прядь светлых волос.
========== Станци — ранний вечер понедельника — каталог ==========
За обедом Густав прислал мне открытку. Там стояло: «Мы не просто химические вещества на восемьдесят девять центов, одиноко бродящие по миру. С любовью, Густав».
Чайна и Шейн сидели рядом за одним столом со мной, Лансдейл и Густавом. Сегодня пока не было ни одной тревоги.
Я исписала каталогом пакетиков на молнии уже четыре страницы. Мистер Биолог говорит, что уже подошли автобусы. Мне не хочется уезжать. Я ищу ответ. Я усердно тружусь.
– У тебя еще целая неделя впереди, – говорит он. – Это только твой проект.
Я смотрю на него, взглядом спрашивая: «Почему?»
– Директор считает, что это нужно делать тебе.
– Она считает, что это я все сделала!
– Она считает, что это загадка, – поправляет мистер Биолог. – И думает, что именно тебе будет под силу разгадать ее.
– Но тревоги-то сегодня не было!
– Их уже неделю не было, – отвечает мистер Биолог. – Или даже две. – Он почесывает подбородок. – Память – забавная штука.