Среди комиссий по истории науки при отделениях работала (очень неважно) Комиссия по истории техники при ОТН АН СССР60. Мы о ней долгое время почти не слышали61. Она ничего не выпускала, хотя имела штат научных работников. Впрочем, в 1952 г. Комиссия по истории техники провела Всесоюзное совещание довольно многолюдное, которое и привело к ее штатному расширению. Комиссия, насколько я вспоминаю, размещалась в здании Политехнического музея. Вначале ею руководил проф. Б.Н.Юрьев62, а с 1952 г. чл.-корр. А.М.Самарин63.
Среди техников, активно участвовавших в работе Комиссии по истории техники, была В.А.Голубцова64 — специалист по электротехнике (электроизоляции). Она была женой Г.М.Маленкова, ставшего с 1953 г. председателем Совета Министров СССР. Это была достаточно образованная, главное же весьма энергичная и инициативная женщина, широко известная до этого в качестве директора Московского энергетического института. И вот, однажды в августе 1953 г. (Почему отмечали 30-летие в 1984 г. в марте?)65 В.А.Голубцова позвонила мне по телефону и спросила, когда она могла бы приехать ко мне для переговоров. Мы договорились, и в один прекрасный момент к зданию Института (ул. Фрунзе, 11) подъехала важная правительственная машина. В.А.Голубцова обратилась ко мне (она, видимо, избегала обращаться к Х.С.Коштоянцу) с предложением объединить Институт с Комиссией по истории техники. Я был решительно против такого объединения. Мне казалось (да и теперь еще кажется), что история техники, да еще в тогдашнем состоянии, не просто осложнит работу Института, но и вызовет целую кучу осложнений в основных методах уже налаженной у нас работы. В.А.Голубцова после весьма учтивого разговора со мной уехала ни с чем.
Я, понятно, пошел к А.В.Топчиеву66, рассказал ему обо всем. Он, будучи моим близким знакомым, почти другом, посоветовал мне, однако, отнестись к этому делу положительно и никоим образом не перечить В.А.Голубцовой. А.В.Топчиев был политиком, тут уж ничего не поделаешь. Х.С.Коштоянц был против объединения. Что было делать?
Недели через две В.А.Голубцова сделала второй визит ко мне. И пришлось сдать позиции. Я скрепя сердце согласился, полагая, что «пока суд да дело», пройдет некоторое время и, может быть, дело утрясется. Но не тут-то было. Кажется, через неделю после последнего визита В.А.Голубцовой, 1 сентября 1953 г, мне стало известно, что состоялось постановление Совета Министров СССР об объединении Института истории естествознания с Комиссией по историй техники. Вот что значит иметь дело с такими людьми.
Вскоре мы переехали из уютной комнаты на ул. Фрунзе, 11 в новое помещение — в Политехнический музей (Новая пл, 3), в отдельное, сравнительно обширное помещение. Вскоре был назначен директором академик А.М.Самарин. Я и В.А.Голубцова были назначены заместителями директора. В жизни Института началась новая эпоха, связанная с новыми, далеко не всегда разумными, инициативами вновь пришедших к нам сотрудников по истории техники.
Можно было бы окончить на этом описание событий в Институте в 1953–1954 гг. О деятельности Института можно судить по публикациям, объем которых быстро расширялся. Но мне хочется вспомнить некоторые детали. В.А.Голубцова как зам. директора оказалась очень заботливой хозяйкой. Вскоре в Институте появился прекрасно оборудованный зал заседаний, библиотечные шкафы хорошей работы, сделанные в мастерских Совета Министров. Издательская деятельность Института быстро расширялась. Началась серия «Трудов Института», возник временный сборник, заменявший журнал «Вопросы истории естествознания и техники». Появились и некоторые нововведения, улучшившие и внешность, и культуру обстановки работы в Институте.
Но внутренняя жизнь в Институте осложнилась. В составе сектора по истории техники было мало квалифицированных работников, наоборот, появились люди — лодыри, которые поддерживали свое право на работу в Институте болтовней на собраниях, критиканты в принципе, мало понимающие в научной работе. Как известно, начавшие работу в новой области после ряда лет обыкновенной учрежденческой работы всегда начинают интерес к новому с «Адама», т. е. с древности. Настоящих нужных тем многие боялись. Занимались, например, работами по технике в древней Руси, изучали летописи, не будучи историками, занимались «историей русской печи» и тому подобными темами.
А.М.Самарин — металлург, никогда не занимался историей техники, не мог, конечно, сразу же поставить дело на нужный уровень. К тому же он скоро был назначен директором Института металлургии.
Поэтому собрания и заседания Ученого совета часто проходили в пустых разговорах. Некоторое время после ухода А.М.Самарина и.о. директора Института был И.В.Кузнецов67, физик, увлекавшийся больше философией. Зам. директора по хозяйственной части был тяжелый человек — самовлюбленный и самонадеянный, но полуграмотный в буквальном смысле слова. Он выступал на собраниях с самой резкой критикой сочинений, выполненных людьми, которые ему не импонировали, при этом чудачил, например, говорил вместо «фрагменты» — «прагменты». Впрочем, подобных типов и кроме него было предостаточно. Один, например, предлагал уменьшить размеры строительного кирпича с тем, чтобы он мог удобно браться женской рукой, поскольку-де сейчас кирпичной кладкой на строительстве заняты преимущественно женщины (!) и прочее, прочее. Были, конечно, и серьезные работники. Но общим, пожалуй, их недостатком было то, что все они отстали от современного состояния науки и техники и нередко лишь переписывали только то, что находили в источниках. Покойный Президент АН СССР С.И.Вавилов говаривал про таких, что «они из двух книг делают третью». Тем не менее, работа постепенно шла и улучшалась. Многие издания, особенно статьи того времени, представляют и теперь определенный интерес. Но оставим пока Институт, чтобы после еще раз к нему вернуться.
Жизнь и работа в первой половине 50-х годов
1950-е годы, пожалуй, были кульминационным пунктом моей деятельности и научной, и общественной. Занимался я в те годы самыми разными вещами. Основной работой было замдиректорство в Институте истории естествознания и техники. Кроме этого, я состоял профессором Московского университета, заведовал Лабораторией физической химий Центрального научно-исследовательского аптечного института (ЦАНИИ) на Пироговке, состоял консультантом одной из лабораторий Научно-исследовательского института полупродуктов и красителей (Б.Садовая, 6) и давал множество консультаций, выполняя заказы и просьбы различных учреждений, руководил работами ряда аспирантов, состоял членом, по меньшей мере, трех ученых советов, был членом Экспертной комиссии ВАК и членом разных комиссий Академии наук и различных общественных организаций.
По общественной линии в то время я был лектором Общества по распространению политических и научных знаний, а затем зам. председателя и председателем химической секции Центрального правления Общества.
Конечно, в 40-55-летнем возрасте любой здоровый человек находится на вершине жизни и работает в полную силу и потому, что старческие недомогания еще не чувствуются, и потому, что накопленный ранее опыт и знания помогают ему выполнять очень многое, что ни ранее, ни позднее многим и не удается. Вот почему в этот период я жил и работал «на широкую ногу».
Перечислю кратко основные события и работы мои, выполненные в эти годы, уцелевшие в памяти.
В 1950 г. я состоял зам. председателя Комиссии по истории химии при Отделении Химических наук АН СССР и принял самое активное участие в организации и проведении двух Всесоюзных совещаний по истории химии (труды их напечатаны). В начале 1951 г. я был утвержден членом Ученого совета Дома ученых в Москве. Осенью 1951 г. я вошел в состав Редколлегии серии «Классики науки» АН СССР. В ноябре 1951 г. мне исполнилось 50 лет и мои друзья, особенно П.А.Ребиндер, К.Ф.Жигач, П.И.Зубов, К.А.Поспелова и другие, устроили в университете небольшой банкет по этому поводу (снятый Ямпольским на кинопленку). Говорились, конечно, разные речи. До сих пор я бережно храню подарок товарищей — серебряный большой бокал. Опуская мелочи, вспоминаю, что 19 сентября я был награжден орденом Трудового Красного Знамени.