Надо сказать, что в тот полевой сезон никаких падений и травматизма ни с кем не случилось. Стрелять из карабина, к счастью, тоже не пришлось. Лишь однажды, когда мы долго шли по берегу реки Зеи под дождем, простудился Гриша. Добравшись до места, мы быстро вылечили его.
155. Осенние встречи
Вернувшись в г. Зея, мы занимались камеральной работой, иногда ходили в кино. Как-то на автобусной остановке встретили знакомого человека – выпускника худграфа нашего Хабаровского Пединсти-тута – Бориса Арренгауза. Став профессиональным художником, он жил и работал в этом городе, устраивал выставки своих картин. Борис пригласил нас в свою мастерскую, находившуюся неподалеку. Конечно же, мы с удовольствием ознакомились с его работами, большинство из которых отображали суровую красоту этих мест, героику труда и освоения края. Здесь были и интересные фотографии, в том числе зимний портрет самого художника, окутанного густым облаком инея.
В процессе работы на стационаре мы часто советовались с сотрудником заповедника, зоологом В.И. Щетининым. Он хорошо знал фауну Амурской области, увлеченно рассказывал о жизни диких зверей. Тема его работы была связана с изучением животных из отряда грызунов. Однажды В.И. Щетинин познакомил нас с неординарным человеком по фамилии Лайко – главным энергетиком строящейся Зейской ГЭС, который, в то же время, живо интересовался природой, много путешествовал вместе со своей женой. Они часто выезжали на моторной лодке по реке Зее на природу. А тут как раз мы – новые люди, недавно побывавшие на вершине рядом расположенного хребта. И супруги Лайко пригласили нас троих – В.И. Щетинина, меня и Гришу к себе домой. Их семья жила в отдельном одноэтажном коттедже. Несколько таких строений для работников Управления Зейской ГЭС стояло особняком недалеко от реки.
В их удобной благоустроенной квартире мы смотрели видеофильм об Индии, в которой они недавно побывали; пили сухое вино «Рислинг», закусывая шоколадными конфетами «Ассорти». Я рассказывала нашим новым знакомым о походе на гольцы, после чего жена хозяина дома загорелась желанием тоже подняться на вершину. Но в заповед-нике побывал с нами однажды только сам тов. Лайко. С этими людьми мы неоднократно встречались и впоследствии.
К концу августа Грише нужно было возвраща-ться в Хабаровск, так как с первого сентября у него начиналась педагогическая практика в школе. Накануне его отъезда мы устроили прощальный ужин в ресторане, находившемся в центре г. Зея, и пожелали ему дальнейших успехов в учебе и в жизни.
Подошла осень, зачастили дожди. В непродол-жительные маршруты я ходила теперь с работниками заповедника. Быстро начал желтеть и увядать травяной покров. Каждый вид растений имел свою осеннюю окраску, и по ней можно было легко определить размеры той или иной популяции. Еще какое-то время я работала с гербарием в конторе заповедника. 15-ого сентября мой полевой сезон был закончен.
Я снова в своем городе. В сентябре в Хабаровске обычно стояла сухая солнечная погода. Походное обмундирование можно было отложить до лета следующего года и переодеться в свои модные городские одежды. К ним в ту осень добавилось сшитое в ателье, цвета бордо, демисезонное пальто с отложным воротником и металлическими золотистыми пуговицами. Я носила его с черным меховым беретом, а потом – с белой, связанной мамой, шапочкой. Из подаренных мамой тканей были сшиты также голубое трикотиновое платье с длинным рукавом, розовая гипюровая кофточка и темно-коричневый костюм с юбкой в складку.
Приятно было снова вернуться в институт, засесть за книги, начать обработку собранного материала. После полевого сезона из разных точек юга Дальнего Востока съезжались сотрудники института, делились впечатлениями о работе в экспедициях. В институте регулярно выходила стенная газета, редактором которой был в то время д.м.н. Чулков – заведующий лабораторией медицинской географии. В этот раз он решил дать слово новичкам и попросил меня написать заметку в газету о своем первом полевом сезоне, что я и сделала. «Всякое начинание, – писала я, – таит в себе массу неожиданностей и препятствий, но вместе с тем, радость открытий, новизну впечатлений…» Затем, коротко рассказав о летней работе, я описала и самый волнующий момент – восхождение на вершину, вспомнив слова из недавно прочитанной книги: «…Как радостно, стоя на покорен-ной вершине хребта, дышать холодным воздухом, навеянным из цирков, лежащих далеко внизу, любо-ваться необозримой далью!»… Это были строки, принадлежащие перу Г.А. Федосеева – отважного геодезиста и писателя, чьи книги, равно как и труды географа и писателя В.К. Арсеньева, вдохновляли молодых исследователей Дальнего Востока.
В начале октября, как это часто бывало, меня пригласила к себе на День рождения моя подруга Люда, которая с мужем и дочкой жила теперь в небольшой отдельной квартире. В этой веселой компании присутствовал друг мужа, новый работник завода Гражданской авиации, молодой инженер, приехавший по распределению после окончания Харьковского Авиационного института. По собствен-ному желанию приехал работать на Дальний Восток. – Довольно смелое решение для человека, родившегося и выросшего на Украине. Звали этого парня также, как и мужа Люды, – Владимир. Это был общительный симпатичный молодой человек, хорошо певший и игравший на гитаре. Меня познакомили с ним. С шутками, с песнями и танцами провели мы этот осенний день.
Теперь мне предстояла командировка во Владивосток. Весь собранный за лето материал – гербарий, геоботанические описания – я должна была показать своему руководителю. Часть гербарных образцов растений останется в БПИ; другую часть – трудноопределяемые растения – после просмотра специалистов я увезу обратно, в Хабаровск, как справочный гербарный материал для дальнейшей работы. С большой упаковкой я еду во Владивосток. Останавливалась я обычно либо у своей руководи-тельницы – Г.Э. Куренцовой, либо у Н.С. Пробатовой по их любезному приглашению.
Мне повезло: в это время в Отделе высших растений БПИ работал приехавший из Москвы, из Главного ботанического сада (ГБС) АН СССР Владимир Николаевич Ворошилов – один из самых компетентных и авторитетных знатоков дальневосточ-ной флоры, автор нашей настольной книги «Флора Советского Дальнего Востока». Ему-то я и показала свой гербарий. Собственно, вместе ним смотрели его и другие специалисты. Гербарий, привезенный издалека, просматривали обычно коллективно. Семейство и род растения называли сразу, по поводу видовой принад-лежности растения могли быть разногласия. Сами мы в таких случаях разглядывали детали растения под микроскопом. В.Н. Ворошилов же называл вид сразу, и для нас это была истина в высшей инстанции. Можно было спокойно подписывать гербарную этикетку.
Геоботаническую часть работы, описания растительности мы обсудили подробно с Галиной Эразмовной. По ним уже сейчас можно было говорить о бореальном, то есть северотаежном характере расти-тельности Зейского заповедника. В ближайшей перспективе было написание первой научной статьи. Все существовавшие на тот момент неясности были обговорены. На основе объема проделанной работы я получила от руководителя заключение о том, что план первого года обучения в аспирантуре мною выполнен, и по приезду в институт меня аттестовали за первый год. Так делалось и после каждого последующего года – второго, третьего.
Итак, я стояла на первой ступени лестницы научного роста. Вся же она в общих чертах выстраива-лась таким образом. Результаты своих исследований, в виде статей, научные работники сначала апробировали на заседаниях лаборатории, отдела, затем – Ученого Совета института. Получив одобрение этих инстанций, либо положительный отзыв авторитетного ученого, автор отсылал статью в печать или докладывал на конференции, симпозиуме региональ-ного или всесоюзного масштаба, материалы которых затем публиковались. Обширные многолетние законченные исследования издавались в виде монографий, либо представлялись как диссертации на соискание ученой степени кандидата или доктора наук.