Экспедиция была заинтересована в доскональ-ном изучении призейских биотопов и потому от нашего вновь образованного стационара на ключе Теплом прокладывались также довольно далекие пешие маршруты. В одном из них, в долине ключа Теплого, я нашла упомянутое выше эндемичное и редкое расте-ние – березу Прохорова. Это было небольшое дерево, 3-ей величины, по-видимому, гибридного происхо-ждения. Исходными видами для него вероятно стали древовидная береза шерстистая и кустарниковая береза Миддендорфа.
В дальние маршруты отправлялись часто наши зоологи, и тогда я шла с ними, оставляя студентов на стационаре и давая им какое-либо задание на это время. Рабочими были практически все дни, время для отдыха предоставлялось в дождливую погоду, когда все оставались в лагере. У костра дежурили по двое, причем старшие мужчины помогали разводить костер, следили за тем, чтобы всегда было топливо, сушняк. Распорядок дня – подъем, время приема пищи, отбой – оставался единым для всех. Еда у нас была обычной – походной: супы, каши, в которые добавлялись мясные или рыбные консервы. Некоторые девочки старались внести в это однообразие какую-то изюминку, например, приготовить зеленый борщ из росшего поблизости щавеля, испечь оладьи и так далее.
На первые недели пребывания на ключе Теплом пришелся мой День рождения. Я помню, как наш сотрудник И.Ф. Савченко, отвечавший за снабжение экспедиции продуктами, в этот день в мага-зинах города Зея прикупил особенные угощения, сла-дости, среди которых был даже мармелад. За обедом меня поздравили. Среди прочих напутствий пожелали и встречи с «Принцем на белом коне!» Сотрудники иногда в шутку называли меня ботаническими латин-скими терминами. Так, в прошлом году я получила эпитет «Lori-tangere», образованный от латинского слова «noli-tangere», означавшего – недотрога. В этот же год меня называли Ларикс Федоровна. Ларикс (larix) – латинское название лиственницы – преоблада-ющей древесной породы в заповеднике. Относилась я к этому спокойно. Студенты обращались ко мне просто по имени.
То время, когда на стационаре нас было так много, имело свою привлекательность. Студенты – неугомонные и не унывающие молодые люди – вносили в жизнь лагеря оптимистическую ноту, молодой задор. Особенно приятным было общение у вечернего костра. Как я уже говорила выше, вечерами в долину Зеи, на наш лагерь опускался холодный воздух. Выручал костер. Все с удовольствием расса-живались вокруг него, и его свет и тепло, казалось, растворяли последние противоречия и несогласия, и каким-то невидимым образом в целом помогали спло-чению коллектива. Песни у костра звучали не часто, зато среди нас оказались хорошие рассказчики, главным образом, зоологи, охотоведы: В.М. Сапаев, А.П. Казаринов; сотрудник заповедника – В.И. Щети-нин. Это и понятно, их объект – животные, они под-вижны, имеют свои повадки, их можно издалека уви-деть в бинокль, выследить, догнать, поймать, сфото-графировать при помощи фоторужья в естественных условиях. Иногда и другие желающие рассказывали что-нибудь занятное или смешное.
Но вот в жизни нашего лагеря наступил кульми-национный момент. Хоть и на короткое время, но сюда приехал заместитель директора ХабКНИИ по научным вопросам А.М. Ивлев, обладавший не только организаторскими способностями, но и преподаватель-скими. Почвовед по специальности, он сумел придать нашим исследованиям именно комплексный биогео-ценологический характер. И почва, как верхний слой земной коры, как хранитель информации о предше-ствующей жизни биотопа, оставалась важнейшим его компонентом. Утром, после завтрака, всей группой по уже нахоженной тропе мы углублялись в призейские луга и вскоре поднимались на крутой южный склон, где под пологом дубово-черноберезового леса проводился для студентов наглядный урок. Парни делали почвенный разрез, все рассаживались и слушали сообщения выступавших по очереди специалистов-биологов о данном участке природы. Кстати сказать, почва здесь была лесная оподзоленная, то есть мало-плодородная и сероватая по цвету. Помню, в том лесу на южном склоне мною было найдено загадочное растение, не поддававшееся определению. Впоследст-вии оказалось, что это была обычная для данного местообитания вика байкальская, но имевшая карли-ковые размеры вследствие поражения этого растения микоризой некоего микроорганизма. Об этом мне сообщили вирусологи БПИ г. Владивостока, куда я возила это растение вместе с гербарием после второго полевого сезона.
Однажды, после рабочего дня, под вечер мужская половина группы устроила катание на водных лыжах по реке Зее. Попробовать свои силы в воднолыжном спорте дали возможность всем желающим. Две моторные лодки были наготове. Первые смельчаки, успешно продемонстрировавшие свое мастерство, инструктировали остальных: как заходить в воду на лыжах, как держаться за трос, протянутый к лодке. Спасательный жилет при этом одевали на каждого. Бесстрашное скольжение по вод-ной поверхности реки было захватывающим зрели-щем, и поневоле спортивный азарт овладел нами, в том числе и мной, почти не умевшей плавать. Закончив приготовления, я зашла в воду, но когда лодка рванула трос, я испугалась и села на воду. На этом мой вираж был закончен. Проехать по реке на водных лыжах получилось не у всех. Кого-то и две моторные лодки, одновременно срывавшиеся с места, затянуть в воду не смогли. А «герои» дня еще долго делали свои повторные заезды.
Жизнь в палатках на берегу реки, бегущей в обрамлении гор, притихшая рядом тайга, вечерние костры над рекой – все это не могло не оставить нового следа, лирических переживаний у девушек-студенток, привыкших к городской жизни. Большин-ство из них приехало на практику из Ленинграда. Однако, спустя какое-то время все чаще начинали они вспоминать свой город, его «строгий, стройный вид», его культурную жизнь. Помню, как восхищались они концертами певца Бориса Штоколова, бывшего тогда на пике своей популярности, как сами часто пели романсы из его репертуара. Одну девочку я попросила переписать слова известного романса, исполнявшегося этим певцом, в свой походный песенник. Другая студентка по моей просьбе нарисовала мне несколько самых модных фасонов свадебных платьев.
Когда закончились общие работы в районе ключа Теплого, студенты были распределены по отрядам. Небольшая группа девушек работала в Зейском лесничестве Зейского лесхоза с картографи-ческими материалами. Я же со своими студентами продолжала изучение растительности заповедника согласно моему индивидуальному плану. По Золото-горскому шоссе мы выезжали на 19-ый километр, где в этот сезон были прослежены этапы зарастания лиственничных гарей ольхой кустарниковой, о которой я уже говорила выше. В этом урочище нам опять удалось полакомиться созревшей жимолостью.
Наш отряд пополнился еще одним человеком – студентом-энтомологом, приехавшим позже. Это был Аркадий Ковалёв, имевший уже на тот момент свою конкретную тему для научных исследований. Он зани-мался цикадами, ходил постоянно с большим сачком, которым как бы косил траву. После покоса надо было извлечь мелких беспозвоночных и поместить их в специальные баночки-морилки, для чего Аркадий окунал лицо и руки в конусообразный марлевый мешок сачка, туго затягивая его вокруг головы, чтобы насекомые не вылетели, и выбирал оттуда попавшихся цикад поштучно. Выглядело это забавно, и всякий раз веселило моих студенток – Миру и Люсю.
На главную гольцовую вершину мы поднима-лись впятером. Вел нас сам директор заповедника – П.В. Братенков. По сравнению с прошлым полевым сезоном выделение ассоциаций в горнотундровом поясе гор шло более осмысленно. Я то и дело останав-ливалась и все писала и писала что-то в своем полевом дневнике. В это время группа уходила вперед. Один раз случилось так, что ушедшие дальше мои спутники где-то поблизости от себя увидели медведя, который, судя по следам, лакомился на гольцах поспевшей голубикой. – Лариса, там медведь, – крикнули они мне издалека. Я прибавила шагу, чтобы догнать группу. К счастью, со страшным зверем я тогда не столкнулась, надеюсь, что и он не увидел меня.