Все экспедиционные дела шли своим чередом, как вдруг в конце июля случилась беда. С одного из придорожных кордонов поступило сообщение о том, что в заповеднике пожар. Причем, пожар не верховой, а низовой, более опасный, движущийся понизу, по подстилке, незаметно тлеющий и дающий все новые возгорания. Весь личный состав экспедиции был отправлен на тушение пожара. Мы двигались по дымящемуся лесу развернутой цепью и, набирая воду из ближайших ручьев, заливали мох и торф, горевшие без пламени, а также забивали ветками воспламеняв-шиеся кустарники. Борьба со скрытым огнем особого успеха не приносила, все новые очаги низового пожара попадались на нашем пути. Под вечер, уставшие, ужинали у костра и располагались на ночь в одной большой палатке, которую, как и запас продуктов, предусмотрительно взяли с собой мужчины.
Весь следующий день боролись мы с огнем. В моменты затишья, на привалах я старалась записывать то, что касалось растительности. Вместе с сотрудни-ками мы даже в некоторых местах брали образцы почв на анализ, то есть попутно собирали полевой материал. Назавтра решено было выйти из леса. Вечером устроили костер, своего рода – прощальный, так как у большинства студентов практика подходила к концу. Молодежь пела, шумела и веселилась как могла. Некоторые девушки исполняли у костра экзоти-ческие восточные танцы.
Затушить совсем пожар мы так и не смогли. Положение спас вскоре начавшийся дождь. Инте-ресная подробность: перед пожаром я написала своему другу письмо и попросила руководителя экспедиции, который как раз собирался на время ехать в Хабаровск, отправить это письмо. Но в спешке он забыл о письме, и так и проходил с ним в кармане полевой одежды все те дни, пока вместе со всеми занимался тушением огня. После я отправила письмо сама.
В этот сезон я планировала еще одно поднятие – на другую гольцовую вершину хребта (1143 м), бывшую на 300 м ниже главной и расположенную в бассейне нижнего течения р. Гилюй – притока Зеи. Вела отряд из четырех человек на сей раз я сама, внимательно изучив дорогу по карте перед маршру-том. Поднимались мы на нее по ключу Руденко. К вершине подошли под вечер. Избушки здесь не было, и для ночевки мы выбрали небольшую нишу в густых зарослях кедрового стланика. Рядом догорал костер, и в общем отдохнуть как-то удалось. Рано утром, позавтракав, мы взошли наверх. Горная тундра хребта предстала перед нами в более компактном виде. Ассоциаций растительности здесь было меньше, поэтому данная вершина помогла лучше понять структуру и состав горнотундровых сообществ хребта Тукурингра в целом.
На обратном пути, уже на подходе к реке Зее, идя по обнажившимся валунам ключа Руденко, я, споткнувшись, сильно ушибла правое колено, и оно долго болело.
В город Зея мы вернулись в срок. Практика у моих девушек-студенток из Иркутска – закончилась, и они уехали в свой город. Одна из них – Мира К., закончив учебу, стала сотрудницей нашего института. Аркадий же в этот сезон поработал еще и в другом дальневосточном заповеднике – Хехцирском. Как выяснилось потом, в собранной им коллекции цикад оказался новый для науки вид этих прыгающих и издающих характерный стрекот насекомых с прозрач-ными крыльями.
В городе Зея мне пришлось обратиться в поликлинику, так как ушибленное колено продолжало болеть и даже распухло. Это был бурсит – воспаление коленного сустав. Мне дали освобождение от полевых работ, и я поехала в Хабаровск. Лето подходило к концу, полевого материала было собрано достаточно. Второй полевой сезон, повторные и новые летние мар-шруты позволили детально проработать самые разные фрагменты растительного покрова. Более внимательно изучалась и флора заповедника. Все новое, найденное в это лето, дополняло уже имевшийся список видов растений.
159. И, наконец, дела личные
Приехав домой, я сразу же пошла к врачу, и мне сделали пункцию коленного сустава, после чего все стало быстро заживать. Так, с перевязанным коле-ном, в ярком летнем платье встретилась я вновь со своим другом. В это время, проездом в г. Владивосток, у него гостил приехавший с Украины родственник – молодой парень, собиравшийся работать по контракту на плавучем рыбоперерабатывающем заводе. Желая показать парню здешнюю природу, воскресным днем небольшой компанией мы отправились за город, на дачу к друзьям. Сделав кое-какую сезонную работу на дачном участке, отдыхали на берегу реки Уссури. Купальный сезон уже закончился, хотя солнце светило по-летнему ярко. Возвращаясь по проселочной дороге, громко распевали с Владимиром дуэтом.
В институте я в это время увлеченно работала над второй статьей. Несколько позже, снова побывала во Владивостоке, отчитавшись перед научным руководителем о проделанной летом работе.
В конце августа из Эстонии приехала навестить свою больную маму (тетю Наташу) моя двоюродная сестра Полина. Она приезжала к своей маме каждый год, проводила с ней какое-то время, ухаживая и помогая во всем, но здоровье тети Наташи ухудша-лось. С Полиной мы по-прежнему с удовольствием общались. Она была и у нас в гостях, и в этот день я пригласила Владимира к себе домой. Устроили ему смотрины, так сказать. – Держись за него, – сказала после Полина. Отпуск ее подошел к концу, и она уехала в свой прибалтийский город Силламяэ.
Случилось так, что спустя несколько дней после отъезда Полины, тетя Наташа умерла. Девять лет прошло с тех пор, как ее парализовало. На похороны Полина приехала с мужем Николаем – само-летом, через весь Союз, что требовало и немалых денежных затрат. Вместе с родственниками проводили мы тетю Наташу в последний путь. Есть фотография, сделанная в тот хмурый осенний день.
Этот грустный момент – прощанье с родителями – я тогда еще не осознавала полностью. Иногда я видела, как мой папа доставал семейный альбом, смотрел на фотографии с похорон его родителей, и в эти минуты появлялись на его лице скупые мужские слезы. Я понимала тогда, что это были особенные папины переживания.
В ХабКНИИ той осенью началась новая реорга-низация. Некоторые его крупные подразделения стано-вились самостоятельными институтами. В это время академические институты Дальнего востока, относив-шиеся ранее к Сибирскому отделению Академии наук, объединились в свой Дальневосточный Научный Центр – ДВНЦ АН СССР, о чем я уже упоминала выше.
Одним из первых отделился от ХабКНИИ Институт тектоники и геофизики, возглавил который приехавший из Москвы академик Косыгин. Этот институт получил свое новое здание. В нем работало много молодых специалистов, закончивших учебные заведения западной части страны. При институте начали работать курсы иностранных языков, которые активно посещались сотрудниками, в том числе и дру-гих институтов. Мне тоже хотелось, в качестве второго иностранного языка, изучить французский. Две попытки, к тому же и с оплатой обучения, у меня уже были. Но выезды в поле, командировки приоста-навливали эти занятия. Здесь же были организованы бесплатные систематические занятия, два раза в неделю. И я стала посещать их, хотя ясной цели по применению этого языка я не имела. Это был все тот же юношеский порыв – объять необъятное. Группа, в которую я попала, быстро продвигалась вперед. Мы даже выучили небольшие стихи на французском языке. Я помню их до сих пор. Однако домашние задания отнимали много времени и уводили меня далеко в сто-рону от главной цели.
Подошел традиционный Октябрьский праздник, и я пригласила домой к себе Владимира. Родители ушли в гости, дома был только брат. Втроем мы сидели за праздничным столом. Потом я играла на аккордеоне, и мы вместе пели под мой аккомпанемент. Вскоре после этого праздника мы с Владимиром подали заявление в ЗАГС, где нам предложили, спустя чуть больше месяца, участвовать в Торжествен-ной церемонии бракосочетаний, которая должна была состояться в Доме культуры завода «Энергомаш» в субботу, 25-го декабря 1971-го года. Мы конечно согласились. Еще в ЗАГСе нам дали Пригласительные билеты для посещения «Салона для новобрачных», где можно было приобрести аксессуары свадебной одежды, а также эксклюзивные вещи.