Появление в семье маленького светловолосо-го кудрявого моего братика папой было вскоре окутано легендой, в которой говорилось, как папа в морозную январскую ночь пошел на главную площадь города, где у наряженной елки Дед Мороз дарил собравшимся праздничные подарки. – Кому? – крикнул он, достав из своих закромов хорошенького малыша. – Мне! – якобы отозвался отец и получил драгоценный подарок.
Вскоре в комнате установили детскую кроватку – витую, металлическую, повесили еще один коврик. И хотя наша комната была небольшой, но вся мебель – 3 кровати, шифоньер, тумбочка, 2 стола располагались по ее периметру, и особой тесноты не ощущалось. У широкого окна размещался большой стол, накрытый красной суконной скатертью с кистями, на котором зеленела и цвела так называемая роза (хибискус). А ближе к двери и печи стоял кухонный стол.
5. Детский сад
Но я подрастала. Страна моего детства, не отличавшаяся поначалу большими размерами, вскоре стала расширяться как пространственно, так и в смысле человеческого окружения. Больше простора появилось для умственного развития – я пошла в детский сад. Наверное, подошла очередь на папиной работе получить для меня место в детском саду. Трудно представить, чтобы в то время устроить ребенка в детсад было так просто.
Детский сад находился на той же улице им. С. Лазо, но несколько выше, метрах в пятистах от нашего дома, ближе к вокзалу. Такие же как и наши двухэтажные деревянные дома располагались там как бы по сторонам квадрата, образуя внутри большой замкнутый двор. В середине двора высилась окруженная штакетником круглая горка, из центра которой примерно на метр поднималась металлическая труба. Проникать в этот загончик строго воспрещалось. Говорили, что это – подземное бомбоубежище. Весь этот небольшой жилой массив примыкал к территории Хабаровского Завода эмалированной посуды, называвшегося тогда кратко – Эмальзавод (в народе – «эмалька»). Как я сейчас думаю, в этих домах было паровое отопление, так как рядом находилась заводская котельная. Дом, стоявший параллельно дороге, был кирпичным и вид имел совсем городской. Жили в нем работники заводоуправления.
Через дорогу находилось папино предприятие, также имевшее краткое название – «База». Пройдя отсюда по мостикам через большой овраг и проулок, мы попадали на виадук и затем на привокзальную площадь.
Как и в наше время, родителей просили помочь детскому саду в каких-то хозяйственных делах. На тот момент нужно было огородить штакетником детскую площадку, и мой папа участвовал в этой работе, а я, естественно, бегала поблизости.
К посещению детского сада надо было подготовиться, взять в поликлинике необходимые справки. Наверное в этой связи пришлось принимать мне английскую соль. Название это крепко засело в памяти. Еще нужно было пополнить мой гардероб, и мама сшила мне кое-какие вещи. Зимние платья шились тогда из байки, летние – из ситца. Но самой оригинальной вещицей казался мне детский лифчик с пажами, с помощью которых пристегивались чулочки.
Детсад был небольшой и занимал всего одну квартиру на первом этаже дома, стоявшего торцом к дороге. Три комнаты и небольшие подсобные помещения. Комната для игр служила одновременно и столовой, а комната для занятий была на время тихого часа спальней, для чего там устанавливались деревянные раскладушки.
Первое время разлуку с домом и родителями переносила я тяжело. Папа, ходивший на обеденный перерыв домой мимо детского сада, не раз видел меня, одиноко бродившую вдоль забора и зовущую родителей: «Мама-а, папа-а…». Вскоре я освоилась в новой среде. Да и распорядок дня в детском учреждении не давал долго скучать: прием пищи, занятия, прогулки, сон – все во время. Деления на группы у нас не было, так как детей было не много.
Кормили нас хорошо. Думаю, что воровать продукты у детей, как это происходит кое-где сейчас, в то сталинское время было опасно. С приготовлением еды справлялась невысокая худенькая, проворная женщина – тетя Лена. Ей помогала еще одна работница. Нам регулярно давали мясо, в супах – очищенное от костей и мелко нарезанное; запеканки из круп со сладким соусом, сыр и многое другое. Перед обедом полагалось выпить столовую ложку рыбьего жира. Часто баловали печеньем и шоколадом. Самым ярким и запоминающимся продуктом был морковный джем, подававшийся к чаю. Прозрачные янтарные кусочки одним видом своим радовали и поднимали настроение. Кстати, с 1-го января 1991 года специальным постановлением ЕС морковь было предписано именовать фруктом, чтобы из него можно было варить конфитюр. Можно считать, что я такое лакомство отпробовала еще за 40 лет до постановле-ния.
После завтрака проводились занятия – игровые, обучающие. Вела их воспитательница Мария Михайловна. Для ребенка игра это и есть жизнь. Мы учились внимательно слушать, не теряться в коллективе, не робеть и не быть агрессивными по отношению к другим; развивали свою речь, учились рисовать, конструировать, лепить из пластилина, конечно, петь и танцевать. Были и занятия другого рода. В комнате расставлялись вдоль стен стулья, рассаживались дети – маленькие, побольше, все вместе. Как-то по особенному, как бы торжественно проводила их сама заведующая детсадом – Зинаида Федоровна. Она обычно читала нам книгу, которую всякий раз приносила из своего кабинета. Это были рассказы Л.Н. Толстого. Читалось не быстро, внятно и прочувствованно. Мне нравились эти читки.
На стене комнаты для занятий висел большой портрет И.В. Сталина, а рядом – совсем маленький портрет В.И. Ленина, что вызывало недоумение, и я однажды спросила у воспитательницы, почему портрет Ленина гораздо меньше Сталинского, ведь Ленин главнее ныне живущего вождя. – «Тщ», – произнесла воспитательница, что означало «тихо, молчи», и она приложила палец к губам. Кстати, застекленный в рамочке портрет Сталина висел и у нас дома, на стене у окна до самого момента разоблачения культа личности.
После занятий в детском саду нас одевали и выводили на площадку. То-то было приволье! Зимой – катание с ледяных горок, летом – беготня, игры. А с каким удовольствием после обеда в летнее время засыпали мы на веранде, на специально выставленных туда для этого раскладушках.
Вспоминаю дни предпраздничные, утренники в детском саду, наши выступления, общее волнение и суматоху. Некоторые дети выступали в ярких маскарадных костюмах. С особым восторгом смотрела я на девочек в украинских костюмах с венками на голове и множеством свисающих разноцветных атласных лент. А Снежинки и Снегурочки завораживали своим видом в новогодних представлениях. Самой мне так и не пришлось надеть на себя в то время нечто подобное. Не всем это было доступно. И еще… может быть, мои родители считали, что не нужно мне было привлекать к себе внимание по причинам, о которых я скажу ниже. Но сама я тогда этого не понимала, просто стала замечать, что есть люди более обеспеченные и менее, что наглядно отражается на детях.
Так, соседской девочке – Ире Рогачевской – дочке военнослужащего подарили на день рождения игру с движущимися вагончиками. Мы – дети, пришедшие к ней в гости, с удивлением разглядывали это чудо. Жившая в соседнем доме на втором этаже Галя Пустовалова также однажды пригласила меня на день рождения. Гостей угощали вкусными пирожными, шоколадными конфетами. Мама Гали работала в привокзальном буфете и дочку свою, наверное, закормила сладостями. Галя, поначалу несколько полноватая, с приятным румянцем на щеках, впоследствии стала очень тучной девушкой с избыточным весом. И хотя и делала она успехи в таком виде спорта, как метание ядра, своим крупным телосложением явно тяготилась. Как тут не вспомнить мудрость о вреде слишком хорошего.