Ф. Шопен умер не в Польше, но его сердце захоронено в одной из церквей Варшавы.
А вечером того же воскресного дня наша группа отправилась в столичный театр «Оперы и балета». Это было помпезно и празднично. Роскошный интерьер театра сверкал хрусталем и позолотой, и по какому-то загадочному совпадению в тот раз в театре шла опера русского композитора П.И. Чайковского «Евгений Онегин».
В те дни нашего турне, а именно – 17-го июня я первый раз отметила мой День рождения не в своей стране. Группа поздравила меня.
Быстро пробегало время. Уже привыкли мы немного к польской речи, изобилующей звонкими согласными: д, ж, з, а также шипящими звуками: ч, ш, щ. Приспособились и к умеренному польскому питанию, однако некоторые наши туристы на вечер стали подкупать себе еду. Тогда мы мало задумывались о том, почему, например, польские женщины выглядят такими стройными, ухоженными, изящными; с холеными лицами, покрытыми легким загаром. Пáни, да и только! А мужчины-поляки, увидев в нашей группе толстушку, недовольно зашикали на нее.
Не переставали мы любоваться и молодыми девушками-польками. Какой-то особый шарм, необычные детали туалета. Например, широкие блестящие пояса-цепи на талии или чуть ниже ее; крупные декоративные броши из дерева или пластмассы. И главное – укороченная, значительно выше колен одежда. Некоторые девушки из нашей группы принялись тут же подшивать свои платья, юбки, чтобы не выглядеть в Польше чужестранками.
Из Варшавы нам предстояло ехать на поезде в северную часть страны. Сначала – на Мазурские озера. Путь не близкий, нам даже выдали в дорогу сухие пайки, главным достоинством которых было колечко «Краковской» колбасы. Удобно расположившись в купейном вагоне, наша туристическая группа отправилась в путь. За окном – картины природы, быстро сменяющие одна другую. Да уж, действительно, название страны «Польша» – от слова «поле». Ровная поверхность: поля, луга, перелески, водоемы. Нет даже холмов у линии горизонта.
Но вот на одной из станций в наш вагон подсаживается новая группа пассажиров. Одни парни – симпатичные темноволосые. Двери нашего купе были приоткрыты, и эти молодые люди стали останавливаться возле них, а потом и заглядывать в купе. Они старались привлечь внимание к себе, строили рожицы, издавали возгласы на незнакомом языке. Контакт помог установить язык английский. Заговорила с ними я. Оказалось, что это туристы из Франции, студенты Политехнического института города Лиона. Один парень по имени Морис говорил на английском понятнее других, и разговор я продолжала в основном с ним, но несколько его товарищей, уже рассевшихся на свободные в нашем купе места, продолжали общаться с нами смешной мимикой и жестами. Веселые, озорные, импульсивные, они не давали нам скучать до конца пути, и в отель попали тот же, что и наша группа.
На следующий день для отдыхающих, приехавших на Мазурские озера, была устроена большая водная прогулка на корабле. День выдался солнечный. Кроме нашей группы и французской на судне ехала и группа польских девушек-студенток, оригинально обозначивших свои интересы в этой водной прогулке. Облюбовав солнечную сторону судна и раздевшись почти до купальников, они расселись рядами прямо на палубе, подставив лицо солнцу и прикрыв глаза. Русская группа позволить себе такого не могла и оставалась на жаркой палубе в обычной летней одежде.
Зазвучала музыка, польские организаторы поездки взяли с собой аккордеон. Наш руководитель, а им был секретарь Вяземского Райкома комсомола, знавший мои таланты, быстро организовал коллективное пение. Аккордеон дали в руки мне. – Пани! Пани! – Одобрительно закивали головами поляки, и под мой аккомпанемент русская группа стала исполнять одну песню за другой. Среди них – «Бухенвальдский набат» с призывно звучавшими словами: «Люди мира, будьте зорче втрое, берегите мир, берегите мир!» Антивоенная тема и тема молодежной солидарности в борьбе за мир несомненно были главными в наших международных встречах за рубежом.
Звучали и лирические песни в нашем исполнении: «Подмосковные вечера», «Катюша». Вокруг поющих собрались почти все пассажиры корабля. Потом запели польские студентки: на русском языке они исполнили довольно известную песню «Прощание» на стихи М. Исаковского.
Дан приказ: ему – на запад,
Ей – в другую сторону…
Уходили комсомольцы
На гражданскую войну…
Пели девушки проникновенно, старательно выговаривая русские слова, и было видно, что содержание песни им абсолютно понятно. Наши выступления принимали уже соревновательный характер. Французские парни, видимо не готовые к такому концерту, спустились в трюм, где находился бар. Не желая, однако, признать своего поражения, они вскоре строем вышли оттуда, держа в руках бутылки с прохладительными напитками и дружно хором исполняя Марсельезу. Но, думаю, наш хор негласно все-таки взял призовое место.
После такого импровизированного концерта заиграл польский аккордеонист, и все стали танцевать. И как легко кружилась я в паре с хорошим танцором. А наш корабль все плыл и плыл, рассекая водную гладь, сверкающую на солнце.
Вечером в большом ресторанном зале отеля отдыхающим устроили банкет. Каждому гостю – алкоголя по чуть-чуть, полрюмки на весь вечер. Таковыми были правила европейского этикета. Заиграла музыка, начались танцы. Раскованно и смело вели себя польские девушки. Это и понятно, они ведь были дома, а мы – в гостях. Потом мы гуляли с французскими ребятами вблизи отеля. Утром следующего дня они покидали отель. Уместно было выйти и проститься, но никто из наших не сделал этого, а выйти одна я не решилась.
Встречи с польской молодежью, в том числе и массовые, многолюдные, были у нас неоднократно. Западная молодежь отличалась от нас более свободными манерами, непринужденностью. Молодые парочки могли себе позволить кое-какие откровения в общественных местах – поцелуи, объятья. А на общегородских танцевальных площадках дежурила полиция.
И снова дорога, к портовым городам – Гдыне, Гданьску, попутные заезды в более мелкие населенные пункты, а также плавание на кораблях. В одном из городов мы посетили Швейную фабрику, причем в рабочее время в цеху через репродуктор звучала веселая музыка. Наверное это помогало в работе. Музыка звучала и на перронах вокзалов. Тогда мы услышали мелодию песни «Катюша» – М. Блантера в несколько измененном виде – с припевом, которого в нашей песне нет. Это была очень популярная в Польше мелодия, под которую исполняли танец «Казачок», широко распространившийся позже и в других странах.
В городе Ольштыне я сфотографировала памятник знаменитому польскому ученому Николаю Копернику. Неоднократно заходила и в костёлы.
Давно застроенные жилые массивы польских городов отличались домами, плотно примыкающими друг к другу – стена к стене. Но ширина отдельных корпусов была примерно одинаковой, и размещалось по ней только три окна, выходящих на улицу. Такова была давняя традиция европейского домостроения. Корпуса домов могли отличаться своим архитектурным стилем, но количество окон оставалось постоянным – три и не более.
Наши экскурсии подходили к концу. Не остались без внимания и польские магазины. Денег нам поменяли мало, и нужно было немало побегать по торговым точкам, чтобы приобрести что-то полезное и в тоже время памятное. В результате на свои злотые и гроши – так назывались польские деньги – я приобрела себе красивый шерстяной свитер голубого цвета, маме – босоножки, папе – запонки с изображением лебедя, просвечивающим через оргстекло. Еще – мелкие сувениры и, конечно, такой модный пояс-цепь, который меня просто пленил.