Наконец мы в Сопоте, на берегу Балтийского моря. Это было третье по счету море, увиденное мной – после Охотского и Японского с их чистейшей прозрачной водой. Правда наблюдалось такое в точках, удаленных от крупных городов. Здесь же был курортный город, большой песчаный пляж, и на прибрежном мелководье бурлила и пенилась сероватого цвета морская вода. И мы отдыхали, нежились на песке, потом снова и снова окунались в соленые воды Балтики. Ничто не мешало нам после долгой поездки по стране и множества новых впечатлений просто побыть на природе, на морском берегу. И только продавец мороженого, расхаживаю-щий по пляжу с большим коробом своего товара, подвешенным на шею на толстом ремне, то и дело смешно выкрикивал: «Лёды! Калипсó!»
И вот день отъезда. Стоя в поезде у окна вагона, провожаем взглядами небольшие пригранич-ные поселки. – Прощай, Польша! Самое приятное впечатление осталось о тебе. «Окно в Европу» и в мир было мною открыто. Моя следующая зарубежная поездка состоялась не скоро, аж через десять лет.
Все ближе граница. Уже прильнув к окну, не дождемся, когда пересечем ее. И наконец – она – Родная земля! И слезы заблестели у нас на глазах. Да, все было именно так после той первой поездки за рубеж.
Родители просили меня дать им телеграмму как только я вернусь в свою страну. Им важно было знать, что я уже в Союзе, и я поспешила выполнить их просьбу.
Обратно в Хабаровск группа должна была ехать поездом, но дату отъезда из Москвы по желанию можно было на неделю отсрочить. В группе оказалось человек пять-шесть, которые хотели задержаться в столице, и я была в их числе. Я хотела заехать в Ленинград, к подруге Кире, с которой мы продолжали активно переписываться. Мы не виделись с ней восемь лет.
И вот я у подруги, в Ленинграде, в доме на Ново-Измайловском проспекте. Кира жила с мамой – Верой Николаевной – той самой блестящей аккордео-нисткой, которой я так восхищалась в детстве. Теперь она была музыкальным работником в Детском саду. К этому времени у Киры уже была младшая сестренка – Аллочка. С ними жила также бабушка Киры, отчим жил отдельно. Кира стала взрослой. Она работала секретарем на одном из факультетов ЛГУ. Необходимые знания она приобретала самостоя-тельно, не учась в институте. Она хорошо владела английским языком. Ее знакомыми были в основном молодые люди, приехавшие на учебу из-за границы. Кира нашла время, чтобы показать мне город, Эрмитаж, несколько крупных магазинов. Помню, я приобрела тогда четыре больших грампластинки с записями классической музыки. Это были: 1-ый концерт П.И. Чайковского для фортепиано с оркестром; 2-ой концерт С. Рахманинова; Три сонаты Л. Бетховена; 10 вальсов Ф. Шопена. Были и другие покупки. В загородную поездку – в Петродворец – я ездила одна. Там было прекрасно!
К назначенному дню на поезде я прибыла в Москву, встретилась со своими попутчицами у железнодорожных касс Казанского вокзала. Весь день мы провели в очередях у касс – то в одной, то в другой, пытаясь узнать, где же забронированы наши билеты. И только к концу дня мы, наконец, свои билеты получили. Ночевали в гостинице, где останавливалась наша группа по прилету в Москву. Наутро в поезде «Москва – Хабаровск» мы тронулись в обратный путь. Семь дней и ночей длилась эта поездка. Мы пересекли почти всю страну с запада на восток. Запомнился только Байкал, его прозрачные воды и долгий объезд вокруг озера. Летняя жара, душный вагон и всяческие неудобства отбили у меня охоту к таким дальним поездкам по железной дороге. Тогда я сказала себе: первый и последний раз. Но теперь, по прошествии сорока лет, мне опять захотелось проехать на поезде через всю Россию.
144. Готовлюсь к новым испытаниям
Я дома, и можно просто отдохнуть от всего: почитать художественную литературу, пойти на Амур, встретиться с подругами. Когда нужно, помочь родителям. Лето было в разгаре, поспевали овощи, созревали ягоды. Помню, я ходила к одной маминой знакомой, жившей в районе улицы Большой, собирать вишню войлочную. Сладкие сочные рубиновые плоды ее, сидящие прямо на ветвях, срывать было не трудно. Ягоды было так много, что наполнили свои ведра мы – несколько девушек – довольно быстро. Потом с одной из них ехали вместе на автобусе и на трамвае. Двое попутчиков – молодых парней – помогли донести нам ягоду до нашего дома. Оставив ведра, вчетвером мы пошли гулять в парк. Новые знакомые оказались работниками Аэропорта. У одного из них – высокого, светловолосого, звали которого Геной, был с собой фотоаппарат, и мы фотографировались в парке. Я подумала, что Гена, как фотолюбитель, мог бы помочь мне сделать фотографии из Польши. Брата Володи летом дома не было, он уехал работать со студенческим стройотрядом, а фотографии хотелось сделать побыстрей. Гена охотно согласился помочь мне. Жил он в Авиагородке, в доме гостиничного типа. В его маленькой квартире за несколько вечеров мы напечатали все фотографии с моих пленок, отснятых в Польше. В большом новом альбоме я разместила и наклеила фотоснимки, а также вырезки из польских буклетов в той последовательности, в какой мы посещали польские города. Получился тематический фотоальбом, посвященный Польше, который я с удовольствием показывала подругам и гостям.
Пытаясь продолжать наше знакомство, Гена назначал мне встречи, приходил со своими друзьями к нам домой, родители видели его. Но для меня он был простоват, мне трудно было с ним общаться. Я сказала ему, что скоро уеду на учебу во Владивосток, и мы расстались.
Под впечатлением моды, увиденной на западе, я подновила свой гардероб. Сшила в ателье шерстяную юбку в чуть заметную клетку и цветную блузку с длинным рукавом. Этот комплект можно было носить с новым блестящим поясом. К юбке подошла и новая шерстяная бордовая кофточка с коротким рукавом. Свое светлое в крапинку осеннее пальто, сшитое год назад, я укомплектовала беретом с помпоном из такой же ткани, так как высокую прическу я теперь не носила – просто удлиненные, ровно постриженные волосы. Пришло время заменить и мое зимнее пальто, и в нашем ателье мы вместе с мамой сшили себе теплые шубы из черного искусственного меха. Новую шубу я носила зимой с плотным белым пуховым платком, подаренным мамой.
Понятно, что мини-мода, бывшая тогда на пике своей популярности, в повседневной жизни и для зимних вещей в нашем холодном климате была не приемлема, и в моих обновах она трансформировалась в «миди». Однако, как писали потом газеты, мини-мода «шагала тогда – в 60-х по всей планете и правила миром более восьми лет. Она стала настоящим флагом эпохи. Созерцание неожиданно открывшихся женских ног вызвало не только вполне объяснимый восторг мужчин, но и не меньшее удовольствие самих женщин. В коротеньких юбочках щеголяли все женщины – юные и пожилые, полные и худые, высокие и низкорослые. Они заполнили улицы городов, а также офисы, университеты и театры. За мини-модой появились на свет первые колготки. И хотя последующие веяния моды продолжают регулярно сменять друг друга, «мини», опирающаяся на каблуки всех размеров и фасонов, любима и по сей день. Ибо женщина в мини – это загадочно и просто красиво!»
Летом необходимо было решить и вопрос со школой: если увольняться, то в августе, по окончании отпуска. С другой стороны, только свобода откроет мне перспективу для дальнейшего профессионального роста. И в середине лета я поехала в Шереметьево, чтобы разом решить все дела – подать заявление об увольнении, забрать свои вещи. С доставкой моего груза из села мы с папой поступили в обратном порядке: в селе мне помогли занести его в автобус, а папа встретил меня с вещами уже в Вяземске, откуда на поезде, потом от вокзала – на трамвае мы довезли все до своей остановки «Трамвайной». Какой-то незнакомый попутчик помог донести до нашего дома что-то из вещей, так как наших рук на все не хватало. – Мир не без добрых людей, – сказал ему папа и поблагодарил за помощь. Характеристику с места работы мне прислала на дом позже наша завуч – конечно же хорошую. Папа попросил у меня почитать ее и, прочитав, сказал, что примерно так он и представлял мою работу в школе, и остался доволен. Запись в Трудовой книжке гласила: «Освобождена от работы в Шереметьевской школе по собственному желанию 26.08.1969г.»