— Я думаю, что наилучшим материалом была бы берёза. Она достаточно вязкая и огрехи потом легче исправлять будет.
— Берёза, говоришь. Есть у меня такой брус. Отпилишь сколь надо. Только вот стамески твои, барахло, хоть и новенькие.
— Это как так?
— Вот смотри. Ручки из хрупкого пластика, так что ими только руками работать, молотком по ним стучать не стоит. Ты лучше возьми киянку деревянную и легонько так постукивай, да сразу глубоко не бери. По немного выбирай. Далее. Металл хоть и не совсем плохой, но не калёный. Заточку плохо держать будет. Потому под рукой брусок для заточки ножей имей, периодически править будешь.
Да, такого я даже не подозревал.
— Как крепить брус будешь для выемки? У меня верстак без зажимов.
— С этим нет проблем. Дядька Степан тиски во дворе на постаменте забетонировал. В них и брусок закреплю.
— Добро. Только когда крепить будешь, между своим изделием и губками тисков, фанерку подложи, а не то отпечатаются они на твоей колыбельки. Некрасиво будет. Поверь, девочка твоя не обрадуется.
— Какая девочка?
— Да не уж-то ты себе игрушку мастеришь?
И хитро так подмигивает, широко улыбаясь. Ах дед. Ничего не выспрашивает, просто констатирует факт.
— А что есть для кого?
— Да старухи тут на лавочке судачат. Мол пока бабы рядятся чьей девке поперёд начинать знакомиться да, когда и как. И чтоб девка их понимала, для чего. Рано говорят ещё. Разумения не хватает. Ни у тебя, ни у них. А тут одна лапку то и наложила. Да отец её приходил к вам сговариваться. И всё там ладком сложилось.
Я сначала опешил от такого заявления. Это по селу слух пошёл, что родичи уже сговорились о нашей свадьбе. Вот сарафанное радио. А нечего было у всей молодёжи на виду под ручку вышагивать. Да ещё Аленка, когда уходила, специально для девчонок громко сказала про следующую встречу. Понимай свидание. Вот же ушлый народ.
А чего я собственно расстраиваюсь? Да пусть тешатся. Языки без костей. Я улыбнулся, а потом и засмеялся.
— Ой не могу! Сговариваться говоришь приходил? Да он просто потерял её. А девчонки показали, куда пошла. Ой деревня.
— Не деревня, а село, понимать надо. Не скажи тут кому, что деревенские они, обидятся.
— Да мне всё едино. Я же городской. Пусть тут сватают кого хотят и за кого хотят. Я же уеду. Может только следующим летом появлюсь.
— Вот это им и нравится.
— Почему это может нравиться?
— Так девку, которую сосватают, ты же потом в город увезёшь. И им хорошо и ей в городе лучше будет. Твои родители с этого села. Про то всем известно. Вот и хотят пристроить.
С этой стороны я этот вопрос не рассматривал. Да не помню, чтоб ко мне здесь кто подкатывал. Я, вроде как, после 8 класса и появляться перестал. Похоже в той моей жизни, это как-то мимо меня прошло. Или возможно всё изменилось. Ведь я совсем другой сейчас. Вести себя собираюсь по-другому и добиваться совсем другого. Точно, всё меняется. Прабабушки на свадьбе тогда не было, а сейчас есть. И что делать?
— Эй! Валёк! Чего замер? Спужался что ли?
— Да нет, деда. Вот думаю, чем потом обработать свою поделку.
— Так олифой дереву в самый раз будет.
— Олифа сохнет долго. Мне бы что побыстрее.
— Побыстрее говоришь. Быстрее это не значит хорошо. Ну да ладно, не на века делаешь. Есть у меня там нитролак. Отолью тебе в баночку. Ещё что?
— Да вроде всё.
— Тогда подай мне мою ногу и пойдём.
Прицепив деревяшку к культе, Иван Корнеевич отвёл меня в свой сарай и набрав необходимое я отправился домой.
Как-то известием о матримониальных планах в мою сторону, меня немного пришибли. Всё я посмеивался над этими порядками, а как самого коснулось, так и невесело стало. В воспоминаниях о взрослой жизни, я женился только в 33 года. Думал и здесь мне тоже светит.
Блин. А чего я зациклился? Мне всего 6 лет. Какие там матримониальные планы. Я же собрался перевернуть свою жизнь. Собрался прожить её по-другому. Как там Андрей Миронов пел в фильме:
О, наслажденье, скользить по краю,
Замрите, ангелы, смотрите: я играю,
Настроение сразу пошло вверх.
— Что же? Вы хочете игр? Их есть у меня!
— Чего там у тебя есть?
Я что это вслух сказал? Упс. Я уже вошёл в свой двор и передо мной бабушка.
— Вот бесёнок. С утра уже умотал куда-то. И гамуза какого-то притащил.
— Этот гамуз, всем гамузам гамуз. Бабушка, я очень сильно тебя люблю.
— Любит он. Давай руки мой да за стол. Уже все позавтракали, один ты остался.
Тут уже деваться некуда.
После завтрака я занялся трудовым творчеством. По началу получалось тяжело. Как работать инструментом я знал и вроде как умел. Только вот руки эти не особо приспособлены были. Выходит, мне ещё тело развивать надо. Этот момент я пока упустил.