Запою я тебе втихомолку,Как живу я царевной, тоскую,Заману я тебя, заколдую,Уведу коня в струи за холку!
Ой, как терем стоит под водою —Там играют русалочки в жмурки, —Изо льда он, а окна-конуркиВ сизых рамах горят под слюдою.
На постель я травы натаскаю,Положу я тебя с собой рядом.Буду тешить тебя своим взглядом,Зацелую тебя, заласкаю!
Нищий с паперти
Глаза – как выцветший лопух,В руках зажатые монеты.Когда-то славный был пастух,Теперь поет про многи лета.А вон старушка из угла,Что слезы льет перед иконой,Она любовь его былаИ пьяный сон в меже зеленой.На свитках лет сухая пыль.Былого нет в заре куканьшей.И лишь обгрызанный костыльВ его руках звенит, как раньше.Она чужда ему теперь,Забыла звонную жалейку.И как пойдет, спеша, за дверь,Подаст в ладонь ему копейку.Он не посмотрит ей в глаза,При встрече глаз больнее станет,Но, покрестясь на образа,Рабу по имени помянет.
«Еще не высох дождь вчерашний…»
Еще не высох дождь вчерашний —В траве зеленая вода!Тоскуют брошенные пашни,И вянет, вянет лебеда.
Брожу по улицам и лужам,Осенний день пуглив и дик.И в каждом встретившемся мужеХочу постичь твой милый лик.
Ты все загадочней и крашеГлядишь в неясные края.О, для тебя лишь счастье нашеИ дружба верная моя.
И если смерть по божьей волеСмежит глаза твои рукой,Клянусь, что тенью в чистом полеПойду за смертью и тобой.
«В зеленой церкви за горой…»
В зеленой церкви за горой,Где вербы четки уронили,Я поминаю просфоройМладой весны младые были.
А ты, склонившаяся ниц,Передо мной стоишь незримо,Шелка опущенных ресницКолышут крылья херувима.
Не омрачен твой белый рокТвоей застывшею порою,Все тот же розовый платокЗастегнут смуглою рукою.
Все тот же вздох упруго жметТвои надломленные плечиО том, кто за морем живетИ кто от родины далече.
И все тягуче память дняПеред пристойным ликом жизни.О, помолись и за меня,За бесприютного в отчизне!
Исус-младенец
Собрала пречистаяЖуравлей с синицамиВ храме.
«Пойте, веселитесяИ за всех молитесяС нами!»
Молятся с поклонами,За судьбу греховную,За нашу;
А маленький боженька,Подобравши ноженьки,Ест кашу.
Подошла синица,Бедовая птица,Попросила:
«Я тебе, боженька,Притомив ноженьки,Молилась».
Журавль и скажи враз:«Тебе и кормить нас,Коль создал».
А боженька нашПоделил им кашуИ отдал.
В золоченой хатеСмотрит божья матиВ небо.
А сыночек маленькийПросит на завалинкеХлеба.
Позвала пречистаяЖуравлей с синицами,Сказала:
«Приносите, птицы,Хлеба и пшеницыНемало».
Замешкались птицы,Журавли, синицы,Дождь прочат.
А боженька в хатеВсе теребит мати,Есть хочет.
Вышла богородицаВ поле, за околицу,Кличет.
Только ветер по полю,Словно кони, топает,Свищет.
Боженька, маленький,Плакал на завалинкеОт горя.
Плакал, обливаясь…Прилетел тут аистБелоперый.
Взял он осторожненькоКрасным клювом боженьку,Умчался.
И господь на елочке,В аистовом гнездышке,Качался.
Ворочалась к хатеПречистая мати,Сына нету.
Собрала котомкуИ пошла сторонкойПо свету.
Шла, несла немало,Наконец сыскалаВ лесочке:
На спине катаетсяУ белого аистаСыночек.
Позвала пречистаяЖуравлей с синицами,Сказала:
«На вечное времяСобирайте семяНемало.
А белому аисту,Что с богом катаетсяМеж веток,
Носить на завалинкиСинеглазых маленькихДеток».
Мечта
(Из книги «Стихи о любви»)
1
В темной роще на зеленых еляхЗолотятся листья вялых ив.Выхожу я на высокий берег,Где покойно плещется залив.Две луны, рога свои качая,Замутили желтым дымом зыбь.Гладь озер с травой не различая,Тихо плачет на болоте выпь.В этом голосе обкошенного лугаСлышу я знакомый сердцу зов.Ты зовешь меня, моя подруга,Погрустить у сонных берегов.Много лет я не был здесь и многоВстреч веселых видел и разлук,Но всегда хранил в себе я строгоНежный сгиб твоих туманных рук.