За Днём Благодарения приходит время уборки урожая, а после него – ненастье: тоскливый сезон увядания, бесконечных дождей, холодных туманов и вечно раздражённых старших. В такое время года нет ничего лучше горячего кирпича за пазухой, когда ты вынужден брести куда-то под ледяным дождём.
В ненастье, последовавшее за моим семнадцатилетием, мне, как племяннику предводителя, было разрешено присутствовать на собраниях взрослых жителей деревни. Отец не уставал напоминать мне об этом.
– Сегодня тебе непременно надо пойти, – сказал он однажды, засовывая под меховую одежду нагретый кирпич. – Пора набираться опыта. Кто знает, какое положение ты со временем займёшь в Иаме.
– Я стану советчиком предводителя, когда дядя Станс умрёт. Отец пронзил меня взглядом.
– Возможно, – сказал он наконец. – Но мы будем обсуждать проблему нехватки продуктов. И хотелось бы услышать мнение молодого человека.
– О Ракс, все ваши собрания такая скукотища. К тому же там будет Триггер, он и выскажется от лица молодёжи.
– Подумай как следует, Харди, – произнёс отец, задержавшись в дверях. – Ты что, доверяешь Триггеру говорить за себя?
Тут он попал в точку.
– Ладно, я приду попозже.
Собрание было назначено в пивном зале. Скоро они устанут от болтовни, подумал я, крепко ударят по пиву и приступят к распеванию развесёлых куплетов.
Я почти угадал, но только почти.
В зал набилось столько народу, что даже кружку к губам было трудно поднести. Вместо весёлых припевок певцы нестройно тянули заунывное. Прислушавшись, я разобрал слова: «Великий Фа, избави нас от зла…» Религиозный гимн в пивнушке? Воистину, в этом мире нет ничего святого!
Когда меланхолические голоса вывели последние дрожащие ноты, над публикой восстал дядя Станс, утвердившись на стойке бара.
– Мой добрый народ! – воскликнул он, картинно простирая руки. Гомон немедленно смолк, и в тишине раздался ехидный голос Ванды:
– Мужчины твой народ, Станс!
– Я выражаюсь фигурально. Могу и по-другому. Добрый народ Иама! – взревел он.
Это было впечатляющее зрелище. Дядя Станс – очень среднего роста, но умеет себя подать: спина прямая, грудь колесом, ноги слегка расставлены, подбородок упрямо вздёрнут, взгляд острый и проницательный. Вздумай мой старикан резво вскочить на стойку бара, он наверняка шарахнулся бы башкой о балку и свалился замертво. С дядей Стансом ничего подобного произойти не может, к сожалению.
– Давайте помолимся! – Властное лицо дяди внезапно приняло смиренное выражение.
Все присутствующие дружно склонили головы. Станс разразился замысловатой речью в духе единственной истины, где тёмные суеверия, подвергнутые уклончивой трактовке, плавно перетекают в прозрачные эвфемизмы. Не думаю, чтобы он верил в это сам: как бы я ни относился к дяде, Станс достаточно умён.
Сперва он обратился к Дроуву и Кареглазке (чисто легендарным персонажам) со страстным призывом немедля оседлать Великого Локса (наше светило Фа), дабы вырвать мир из цепких щупалец Ледяного Дьявола (мёртвой планеты Ракс) и благословить нас всех вечно сияющим светом (что сделало бы Иам невыносимо жарким местечком). Затем он воззвал к Рагине, королеве ледяных дьяволов (живущих в прудах), предлагая ей отказаться от своего легендарного любовника Ракса, а взамен навеки возлюбить Фа. Тут дядя Станс не преминул живописно обрисовать ошеломляющий сценарий, согласно которому Рагина взмывает в небо подобно земному шаттлу и, заключив коварного Ракса в могучие объятия, уносит его куда-нибудь подальше от Фа, где сия злополучная пара, по-видимому, должна образовать то, что мистер Мак-Нейл называет бинарной системой. Под конец мой дядя эффектно призвал Козла-прародителя тотчас же приступить к оплодотворению наших полей и нив… Слушатели были в полном восторге и показывали ему пальцами знак Великого Локса.
Окрылённый успехом дядя ловко спрыгнул со стойки и присоединился к нам с отцом.
– Ну как, недурная проповедь, Бруно?
– Сам хранитель храма не сказал бы лучше, – откликнулся отец. – Правда, насколько я помню, Козел-прародитель – специалист по плодовитости людей, а не растений.
Козел-прародитель – наша местная и гораздо более удобная версия земных Адама и Евы, поскольку нам не приходится размышлять над тем, кто его создал: он просто всегда был и есть! Честно говоря, мне трудно принять на веру существование этого персонажа, но мистер Мак-Нейл никогда над ним не смеётся. Иногда даже можно подумать, что он и впрямь верит в козлоподобного прародителя стилков, а ведь мистер Мак-Нейл землянин. Однажды я спросил у него, почему земные люди все ещё почитают богов, если так много знают. Мистер Мак-Нейл надолго задумался, и когда я уже предвкушал глубокое откровение, сказал: «Должно быть, ради забавы».
– Это символ плодородия и щедрости, – обиженно возразил дядя Станс.
– Мы помолились, и теперь всё будет в порядке? – невинно спросил отец.
– Сомневаюсь. – Реальность наконец возобладала, и Станс потух и постарел на глазах.
– Я пропустил начало, дядя, – сказал я. – Как там насчёт рационов?
– Я подумываю о визите на станцию Девон, Бруно, – дядя Станс, как обычно, проигнорировал меня. – До наступления стужи, если возможно.
– Расскажи ему о рационах, – напомнил отец, благослови его пресветлый Фа.
– С завтрашнего дня, – проговорил дядя нетерпеливо, глядя поверх моей головы, – каждому будет выдаваться полчашки зерна на день или же равноценное количество хлеба. Насчёт этого визита, Бруно… У меня большие надежды на то, что земляне окажут нам весомую помощь.
– Не лучше ли сперва поговорить с мистером Мак-Нейлом?
– Ты так думаешь?
– Таковы правила, Станс, – вполголоса заметил отец.
Мой старикан всегда спасает дядю Станса от дипломатических промахов, которые, правда, случаются с ним довольно редко и никогда на публике. Интересно всё-таки, не был ли мой дядя в детстве таким же идиотом, как его сыночек Триггер?
– Мы проконсультируемся с мистером Мак-Нейлом! – приосанившись, громко объявил дядя Станс. Он снова выглядел помпезно и доминировал над всем окружением, невзирая на статную фигуру стоящего рядом отца. И все окружающие дружно выразили одобрение: Станс всегда прав, уж он-то знает, как следует поступать.
Я посмотрел на отца, мой старикан ухмыльнулся.
Солнце Фа казалось маленьким оранжевым глазком на блеклом небе и совсем не давало тепла. Мы все сгрудились в заднем конце кабины, поближе к топке: отец, дядя Станс, Ванда, Триггер и я. Дядя сидел за румпелем и делал всё возможное, чтобы тяжёлые железные колёса не пропустили ни единого ухаба и выбоины носской дороги. Остальные хватались то друг за друга, то за металлические планки кабины. Напряжение нарастало. Нет, мы вовсе не были дружной деловой командой.
– Ради Фа, Станс! – не выдержала наконец Ванда. – Да отдай ты румпель Бруно!
Ничто не поколебало выражение решительности на дядином лице. Я начал с опаской поглядывать вправо: там был крутой обрыв, а под ним струился бурный поток.
– Думаю, мы уже приехали, Станс, – сказал отец немного погодя узкая дорожка, ответвлявшаяся влево от основной трассы, мелькнула и осталась позади.
– Стой, проскочил! – завопила Ванда. – Назад, назад!
С задним ходом у дяди было не вполне. Он поспешно рванул тормозной рычаг, так что пассажиры посыпались вперёд, а после с той же глубочайшей уверенностью резко крутанул винт реверса. Лучше бы он сперва отключил подачу пара! Машина тут же стала разгоняться назад, и все мы разом окаменели: прямо под нами река встречалась с морским приливом. Внизу кипел губительный водоворот.
Отец проворно ухватился за румпель, и мы свернули в последний момент. Потом мотокар, натужно пыхтя, задним ходом вскарабкался по склону, и наше драматическое прибытие завершилось в ожесточённой перепалке и пышных клубах пара.