О последних днях жизни Александра Русанова сообщил бывший начальник отделения Заксенхаузена Курт Эккариус. По его словам, Русанов в октябре-ноябре 1944 года подвергался страшным пыткам. Накануне казни он вскрыл себе вены. Гестаповцы доставили его к тюремному врачу. Ночью Русанов сорвал с себя бинты и скончался.
Есть и другие факты. Так, советский солдат Василий Заболотный во время очистки территории концлагеря нашёл железную коробочку с письмом, написанным рукою Русанова на удостоверении личности осенью 1944 года. Оно было адресовано матери и соотечественникам:
«Победа наша. В эту победу я вложил свою лепту, но не пришлось посмотреть плоды своей работы, ибо страданию должен быть предел: пытки невыносимы.
Прощай, Родина и соотечественники.
Твой сын А. Русанов.
Родину не предал, секретов не выдал. Да здравствует Родина!»
Видимо, Русанову было известно о подготовленной фальшивке. Возможно, сами же власовцы и сообщили ему об этом. В дошедшем до нас стихотворении капитан пишет:
К сожалению, сегодня находятся мерзавцы и болваны, которые продолжают ссылаться на власовскую «липу» как на «документальное свидетельство», хотя идиотизм «документа» бросается в глаза. Русанов, согласно стенограмме, говорит исключительно штампами геббельсовской пропаганды, использует её лексику. Читаешь, и создаётся впечатление, что перед нами — абсолютный сторонник идей РОА, готовый вступить в её ряды! Непонятно только, как всё это вяжется с тюрьмами, пытками и обличительными стихами.
Но вернёмся к сведениям о бригадах «блатных партизан», которых сталинское руководство якобы забрасывало в тыл врага. Конечно, ни Русанов, ни кто-либо другой из руководства партизанского подполья подобной ерунды сообщить не мог. Такая практика была невозможна. Даже в 1943 году, давая возможность профессиональным уголовникам искупить вину кровью, руководство страны не столько создавало для них отдельные штрафные роты, сколько пополняло блатарями уже действующие части — в том числе и обычные маршевые. Полного доверия этой публике не было. И утверждение Варлама Шаламова о том, что «из уркаганов выходили лихие разведчики», следует принимать с большими оговорками. На фронте блатных штрафников (за редкими исключениями) даже в разведку по тылам противника не пускали! Писатель Владимир Карпов, воевавший рядовым в 45-й штрафной роте Калининского фронта, вспоминал, оценивая «достоверность» сериала «Штрафбат»: «Посылают за “языком” группу в семь человек. Их напутствует начальник особого отдела — жестокий садист, не доверяющий никому. И вдруг он разрешает штрафникам идти в тыл противника. Штрафникам такое не доверяли, боялись, что кто-то останется у немцев. Не вернутся штрафники, сам пойдёшь на их место». То же самое подтверждает замкомандира штрафроты Е. Гольбрайх: «Представьте, ушла в разведку группа штрафников и не вернулась. Пропала без вести или перебита на “нейтралке”, и никто не знает, кто погиб, а кто в плен попал. Что скажет на допросе в своё оправдание командир роты, когда особисты пришьют ему “оказание помощи в умышленном переходе на сторону врага”? Где мы такого “камикадзе” найдём? Если штрафники и ходили в разведку, то только вместе с офицерами из постоянного штата роты. Да не уголовников брали в разведвыходы, а бывших полковых разведчиков, уже имевших опыт разведпоисков…»
Таким образом, подготовка «уголовных бригад» для партизанской войны в тылу немцев — галиматья. Сталинское руководство никогда не доверяло этой категории «вояк» даже на фронте. Тем более и речи не могло быть об их засылке в тыл.
Есть, впрочем, сведения, согласно которым уголовники не засылались в тыл к немцам, а сами уходили партизанить, когда фашисты освобождали их из заключения. Так, Евгений Ростиков в статье «По кому стреляют Куропаты» рассказывает эпизод, когда фашисты выпустили преступников из Оршанской тюрьмы: «В советское время в ней находились уголовники, но при отступлении их выпустили на все четыре стороны. Кстати, часть из них организовала партизанский отряд с понятным названием “Гоп со смыком”, который в 1942 году был расформирован».