Исследователи приводят текст с пометкой — «конец песни утрачен». Однако нетрудно предположить с большой долей вероятности, что речь идёт о тех же вариантах с парами, которые прячутся под нары, с костром, где будут жечь валенки, и с матерными эпитетами в сторону нарядчика. Тем более посёлок Хальмер-Ю находился совсем недалеко от Джинтуя и тоже был непосредственно связан с прокладкой трансполярной магистрали. Что же это за стройка такая — Хальмер-Ю? Небольшой посёлок с таким названием был расположен в Коми АССР, куда он, вместе с угленосной Воркутой, указом Президиума ВС РСФСР от 25 октября 1940 года был передан из Ненецкого национального округа Архангельской области. Хальмер-Ю переводится как «кладбищенская река» (на ненецком «хальмер» — мертвец, на коми «ю» — река). Но обычно название переводят как «долина мертвецов». Кочевые оленеводы-ненцы считали Хальмер-Ю священным местом. Здесь хоронили умерших, поэтому никто никогда рядом не селился. В 30-е годы рядом с Хальмер-Ю нашли залежи угля. Тогда и началась лагерная колонизация «долины мертвецов».
Поскольку посёлок был расположен в 60 километрах к северо-востоку от Воркуты, с 1941 по 1955 год велось строительство участка железной дороги Воркута — Хальмер-Ю, а также строительство в Хальмер-Ю шахты. Ветку прокладывали от станции Хановей. Вдоль пути открыли несколько зон. Узники разравнивали насыпь, укладывали шпалы и рельсы, забивали костыли. Выходной давали только на 1 мая и на 7 ноября. Слово «хановей» в гулаговском жаргоне означало резкий, колючий ветер со снегом. Зэковская этимология утверждает, что слово составлено из двух частей — «хана» и «веять». Об условиях работы можно составить представление уже по этому…
Но вспомнили мы о Хальмер-Ю не только из-за текста песни. Дело ещё и в том, что осталось любопытнейшее свидетельство одного из лагерников, который строил ветку от посёлка к Воркуте — Георгия Черникова. Журналист Н. Антуфьева посвятила ему в еженедельнике «Центр Азии» большой очерк «Он же Гоша, он же Гога, он же Жора…». Вот отрывок из него:
«“Потом началась стройка на железной дороге Воркута — Хальмер-Ю, зэки тянули ветку, чтобы уголь возить с шахт. Пока я был там, дотянули примерно до 47 километра. Из лагеря на работу — все на одиннадцатом номере (стучит себя по ногам), ни машин, ничего. А там вечный ветер.
Мне предложили бугром стать — бригадиром, значит. Бригада — 59 рыл, “не беги — догоним”. Пришёл я в барак: холодно, грязно, где-то висит лампочка, мухами загаженная… В этой бригаде было шесть воров в законе”.
До сих пор Георгий Захарович гордится теми своими первыми организационно-производственными успехами. У них ведь там, в лагере, тоже социалистическое соревнование среди зэков было: такой большой стенд, а на нём внизу — черепаха, а на самом верху — самолёт. “Когда я пришёл, бригада на черепахе была, а через полгода перебралась на коня!”
Правда, до самолёта не взлетели, но на автомобиле прочно задержались.
От этих черепах-самолётов жизнь человеческая зависела, потому что связаны они были с главным — пайкой (или, как её называли, костылём) хлеба. Пайка-костыль от 400 до 600 граммов в день, от нормы зависела. Пайка и баланда — на сутки. Все эти граммы-пайки Георгий Захарович наизусть и по сей день помнит:
“А если норму перевыполняешь, дают целый килограмм. И премблюдо — премиальное блюдо, выдаваемое за хорошую работу: овсяная крупа, чуть помазанная и поджаренная, по размеру на человека — как два сырка плавленых. Это сверх баланды! Так вот, через два месяца наши уже возле барака баланду доходягам отдавали. А мы принесём два листа премблюды — и на стол!”
Правда, бугру-бригадиру для всего этого тоже покрутиться надо было. Чтоб 59 человек нормально жили и с голодухи не загнулись, всем надо было дать в лапу — и пом. по труду, и коменданту, и повару, и нарядчику, если до нормы бригада чуть не дотягивала. От выигранного в карты отстёгивали на эти взятки, от общей пайки, по кругу собирали — у кого что было. А иначе кто же эту норму немеряную всю выполнить сможет.
“Но мы и работали. Как-то ночью будят: “Гора, поднимешь бригаду? Надо срочно два вагона муки выгрузить”. А война — вагоны были на вес золота. Поднялись ребята. Разгрузили”.