Я помню тот Ванинский порт: История великих лагерных песен

Ты, наверно, спишь, моя Ирина,
И тебе, быть может, снится сон,
Как шумит донбасская равнина,
Как о берег хлещет тихий Дон…»

Шапошников не называет автора стихов (видимо, он его не знает). Нам же удалось выяснить имя этого человека — фронтовой журналист Александр Хазин, сотрудник газеты «Знамя Родины» 18-й десантной армии (той самой, начальником политотдела которой был генерал-майор Леонид Брежнев). В газете Хазин часто выступал с сатирическими публикациями под именем бойца Трофима Бомбы, но стихотворение «Письмо жене», позднее ставшее песней, появилось во время войны в сборнике Хазина «Военные стихи» (издание газеты «Знамя Родины»). Вот полный текст:

Ты, наверно, спишь сейчас, Ирина,
И тебе, быть может, снится сон,
Как шумит донбасская равнина,
Как о берег плещет тихий Дон.

Помнишь вечер?.. Яростный, чертовский,
Я тебя впервые увидал.
Помнишь снег и угол Каплуновской[7],
Где тебя я часто поджидал?

Помнишь, мы любовью поклялися
Всё опять воссоздавать с основ.
Помнишь, сколько было наших писем,
Наших книг и только наших слов?

Город наш теперь окутан дымом,
Пулями прострелен каждый сад,
Там на нашей площади любимой
Виселицы чёрные стоят.

Там за каждым домом смерть таится,
Там видна на каждом камне кровь…
Пусть же в месть святую обратится
Наша нерушимая любовь.

Пять утра. Сегодня день морозный,
Самолет уходит в синеву.
Бой идет. Неумолимый. Грозный.
За страну. За славу. За Москву.

И за Вовку нашего, за сына,
За далёкий город дорогой,
За тебя, любовь моя, Ирина…
Мы ещё увидимся с тобой.

Сегодня почти никто не помнит ни этих стихов, ни песни на них. А в своё время она была довольно популярна. Вот что вспоминает Александр Ольховой — ветеран Вооруженных сил, военный журналист:

«Многие фронтовые песни я слышал на городском базаре (Украина, город Мариуполь, по-старому — Жданов) из уст безногих инвалидов войны, просящих милостыню и поющих под гармошку с особым, уникальным жалостливым “акцентом”, от которого у меня мурашки по коже ползали… Этих “певцов” всегда окружали несколько рыдающих, всхлипывающих женщин, не дождавшихся, по всему было видать, своих суженых с “подлой”, “проклятой” войны… Две из тех инвалидских песен меня, подростка, так растрогали, что я записал их в блокнот и запомнил на всю жизнь». Одной из этих песен и было «Письмо жене». О популярности фронтовой песни вспоминают и другие мемуаристы.

В песне про урку есть отчётливые стилистические кальки с текста Хазина. Сравните:

Помнишь вечер?.. Яростный, чертовский,
Я тебя впервые увидал.
Помнишь снег и угол Каплуновской,
Где тебя я часто поджидал?

Помнишь чудный, ясный вечер мая
И луны сверкающий овал?
Помнишь, целовал тебя, родная,
Про любовь, про ласки толковал?

Не только зачин, но и параллелизм, повторение начала первой и третьей строк бросаются в глаза. Далее: «окутан дымом» — «окутан ароматом», «на площади любимой» — «на площади на главной»… Оба произведения написаны в форме обращения мужчины к женщине. Хотя как раз это неудивительно: в условиях войны именно такая форма стиха была востребована (вспомним «Жди меня» или «Тёмную ночь»).

Взыскательный читатель может возразить: не так уж много перекличек, чтобы говорить о влиянии одной песни на другую. Это могут быть обычные совпадения. Тем более содержание-то совершенно разное!

Справедливо замечено. Однако не случайно бывший курсант смешивает оба текста в один, говорит о прямой связи песен. Значит, были основания. Что касается отличия содержания, так и лагерная песня «На Колыме» написана по мотивам фронтовой «Над Тихим Доном», с оригиналом совпадают лишь музыка и последний куплет, а смысл совершенно разный.

7

Каплуновская — улица в довоенном Харькове; в 1936 году переименована в Краснознамённую.