Ответ ясен — конечно, следует.
Приказ «Ни шагу назад!» предписывал военным советам фронтов сформировать от одного до трёх штрафных батальонов (по 800 человек), «куда направлять средних и старших командиров и соответствующих политработников всех родов войск, провинившихся в нарушении дисциплины по трусости или неустойчивости, и поставить их на наиболее трудные участки фронта, чтобы дать им возможность своею кровью искупить преступления против Родины». Для рядовых бойцов в составах армий создавались штрафные роты от 150 до 200 человек каждая.
В штрафные части провинившиеся отправлялись на срок от одного до трёх месяцев с разжалованием командного состава в рядовые. За боевое отличие штрафник мог быть освобождён досрочно. Раненые в бою также подлежали освобождению и по выздоровлении отправлялись воевать в обычную воинскую часть (принцип «до первой крови»).
Год спустя после выхода приказа № 227 в Красной Армии появилась ещё одна разновидность штрафных частей — отдельные штурмовые стрелковые батальоны. Их история связана с фильтрационными лагерями, созданными 27 декабря 1941 года постановлением Государственного Комитета обороны СССР № 1069сс о проверке (фильтрации) военнослужащих Красной Армии, бывших в плену или в окружении войск противника. Для этого были созданы армейские сборно-пересыльные пункты и спецлагеря. А 1 августа 1943 года вышел приказ народного комиссара обороны № 1348 «О формировании отдельных штурмовых стрелковых батальонов». Он предписывал создать к 25 августа из контингентов командно-начальствующего состава, содержащегося в специальных лагерях НКВД, штурмовые стрелковые батальоны в Московском, Приволжском и Сталинградском военных округах. Цель — предоставить офицерам (и отчасти рядовым бойцам), которые долго находились на оккупированной территории и не принимали участия в партизанских отрядах, возможность с оружием в руках доказать свою преданность Родине.
Военные, направленные в штурмовые батальоны, не были осуждены и лишены офицерских званий, их родные сохраняли все права членов семей начальствующего состава. Срок пребывания в штурмовом батальоне составлял два месяца (в штрафбате — до трёх месяцев).
Вскоре штрафбаты и штрафроты доказали высокую боеспособность. Их бросали на самые ответственные участки, под перекрёстный огонь, на минные поля. Штрафники часто делали то, что казалось немыслимым для обычного солдата.
Почему урки стали патриотами
Однако подразделения «русских камикадзе» под огнём противника быстро редели. А к началу 1943 года «дезертиров, трусов, паникёров и малодушных» становится катастрофически мало! Красная Армия теснит противника. Разгром фашистов под Сталинградом (февраль 1943 года) перерос в наступление на огромном фронте от Ленинграда до Кавказа. В конце августа 1943 года немцы потерпели сокрушительное поражение на Курской дуге. И тогда «творческий гений» Сталина подсказывает выход: пополнить штрафные части… бывшими уголовниками! В 1942–1943 годах специальными постановлениями ГКО СССР на фронт направляется более 157 тысяч бывших заключённых.
Преувеличивать роль именно блатных штрафников не стоит. Да, за годы войны исправительно-трудовые лагеря и колонии передали в действующую армию более миллиона человек. Но из них только 10 % были направлены в штрафные подразделения, большинство же пополнило обычные маршевые части. К тому же далеко не все заключённые относились к числу профессиональных уголовников. Вспомним, что свыше 400 тысяч «бытовиков» ушли из лагерей на передовую в первые месяцы войны. Они же в значительной части шли на передовую и в дальнейшем.
А лагеря активно пополнялись новыми сидельцами. Смертность в ГУЛАГе приобретает во время войны ужасные масштабы, и руководство страны раскручивает маховик репрессий, стремясь пополнить контингент дешёвой рабочей силы. Во второй половине 1941 года советскими судами и военными трибуналами осуждено 1 339 702 человека, из них 67,4 % — к лишению свободы. В первой половине 1942 года число осуждённых достигло 1 396 810 человек, из которых 69,3 % приговорены к лишению свободы. И далее в том же темпе.
Уголовных добровольцев толкал на фронт не только патриотизм. Выбор диктовался лагерной обстановкой. Выжить в ГУЛАГе первых военных лет было сложно. Отбывавший в то время срок Лев Разгон в мемуарах «Непридуманное» рассказывал: «Рабочий день был установлен в десять, а у некоторых “энтузиастов” и в двенадцать часов. Были отменены все выходные дни. И конечно, немедленно наведена жесточайшая экономия в питании зэка… В течение двух-трёх месяцев зоны лагеря оказались набитыми живыми скелетами. Равнодушные, утратившие волю и желание жить, эти обтянутые сухой серой кожей скелеты сидели на нарах и спокойно ждали смерти. К весне 42-го лагерь перестал работать».