– Нет, – сказала она. – Мы почти дома.
Я слышал ее тяжелое дыхание. Ее мышцы были сжаты вокруг моего тела, как будто она делала упражнения Кегеля. Воздух в ее промежности был насыщен вагинальным мускусом. Странно, насколько сильнее запах снаружи, чем внутри. Я закрыл глаза и попытался расслабиться. Все мое тело было изрезано и болело. Моя голова распухла и покрылась синяками. Похмелье ударило меня в полную силу. Все, чего я хотел, это спать.
Стейси припарковалась, вышла из машины и пошла по тротуару, держась одной рукой за свой огромный беременный живот, а другой прижимая мою голову к своей промежности.
Войдя в дом, она расстегнула брюки, и я смог дышать свежим воздухом. Вышло утреннее солнце и ослепило меня.
– С тобой все в порядке? – спросила она.
Я видел ее распущенные волосы, словно она пыталась заглянуть внутрь, чтобы увидеть меня.
– Нет, – ответил я.
Я смотрел на пол, когда она подошла к дивану, сняла брюки и села. Она кричала, когда я вылезал из нее, вероятно, боясь заразиться какой-то инфекцией с этим грязным комбинезоном, оставляющим грязь и песок внутри нее.
На полпути я спрыгнул с дивана и приземлился лицом на деревянный пол. Она отстранилась от меня, пока мои ноги не выскользнули наружу. Я оглянулся на нее, она держалась за промежность и корчилась от боли.
– Ты в порядке? – спросил я.
Когда я подошел ближе, она обняла меня и поцеловала.
– Я думала, ты ушел! – сказала она.
Ее глаза были полны слез.
– Я ждала целую вечность.
– Прости, – сказал я.
Она посмотрела на мои ботинки и комбинезон.
– Откуда это взялось?
– Оттуда, изнутри.
– Чертовски больно, – сказала она, мягко ударяя меня в грудь.
Сняв грязный комбинезон и смыв с себя высохшие соки Стейси, мы сидели за обеденным столом, пили кофе, и я рассказывал ей обо всем, что со мной случилось. Ее глаза стали дикими, когда я рассказал.
– Внутри меня целый мир, – сказала она. Гордая собой.
– Ну, – ответил я, – на самом деле мир не внутри тебя, но дверь в другой мир внутри тебя.
– Нет, ты не понимаешь, – возразила она. – Мир действительно во мне. Он просто очень маленький, – она кивнула с широкой улыбкой.
– Почему ты так говоришь? – спросил я.
– Когда ты вошел в меня, я почувствовала тебя там. Я видела тебя сквозь кожу.
– И…
– А ты становился все меньше, – продолжила она. – Чем глубже ты погружался, тем меньше становился. Я видела, как твоя голова двигалась внутри моего живота, сначала она была нормального размера, но по мере того, как ты двигался глубже, она уменьшалась до размера головы куклы Барби. Потом она стала такой маленькой, что я ее больше не видела. Но я чувствовала тебя во мне. Я чувствовала, как ты становился все меньше и меньше внутри меня, чем дальше ты уходил. Пока я не перестала чувствовать тебя. Думаю, к тому времени ты был микроскопическим.
– Возможно… – сказал я.
– Весь мир, должно быть, какая-то опухоль размером с горошину, – предположила она, – прячется где-то в моем чреве.
– Значит, все это время я был внутри тебя?
– Угу, – сказала она, улыбаясь.
– Та девушка, которую ты видел, – спросила Стейси, доедая тост с корицей, – у нее были скользкие рога?
– Не знаю, – ответил я. – Похоже, у нее были заячьи уши.
– Может, она была моей воображаемой подругой с детства, – сказала она. – Все выросли.
– Я ее толком не разглядел, – ответил я.
– Жаль, что я не помню ее имени, – вздохнула Стейси. – Мои воспоминания о ней больше похожи на мечты. Не помню, чтобы мне было больно, когда она входила и выходила из моей вагины. Она была больше похожа на джинна из бутылки.
– Привидение?
– Да, – сказала она. – Должно быть, это призрак, которого я слышала внутри себя.
– Она двигалась немного странно, – сказал я. – Но она не была похожа на привидение.
– Кто знает, как выглядят призраки… – сказала Стейси.
Скелет превратился в толстую пленку на полу нашей спальни.
– Ты испортил мое одеяло, – сказала она мне, сворачивая пушистое одеяло, испачканное костным соком.
Я не извинился.
– Как ты думаешь, почему он так расплавился?
– Кто знает, – ответила она. – Может быть, он просто не подходил для этого мира.
– Похоже, все было в порядке, пока я не разбил ему голову, – сказал я.
– Может быть, так умирают люди из материнского мира, – предположила она.
Некоторое время мы смотрели на лужу трупа.
– Ты собираешься сегодня сказаться больной? – спросил я.
– Нет, – сказала она. – Не могу.