Она пила отвертку за отверткой, пока едва смогла ходить.
Мы, напившись, расслабленно бродили по коридорам школы/пивоварни, разглядывая фрески с пугающими танцующими детьми с лицами восьмидесятилетних. Я подошел к стойке регистрации и взял номер.
– Мы останемся здесь на ночь, – сказал я Стейси.
Она качалась на мне, откинув голову назад с закрытыми глазами и глупой улыбкой на лице. Я взял кувшин "Молота" из кинотеатра, который раньше был школьным залом, и повел в комнату свою гигантскую пьяную подружку.
Я продолжал пить, теребя рану на руке, которая, наконец, перестала кровоточить и начала зудеть, сидя на стуле рядом с классной доской. Комната когда-то была классной. Они оставили доски на стенах. Сотрудники нарисовали на доске красным и желтым мелом цветы со словами «Добро пожаловать в школу Кеннеди», написанными девчачьим курсивом. Стейси села на край кровати рядом со мной, пробуя мое пиво и выплевывая его обратно в стакан.
– Фу, – сказала она. – Я хотела малинового пива.
– Ты не говорила, что тебе что-то нужно, – ответил я ей.
– Я хочу малину.
– Хочешь, я тебе принесу?
Она небрежно уронила голову на плечо.
– Ладно, я принесу еще кувшин.
Я решил просто принести ей бутылку “Рубина” (22 унции) со стойки регистрации, а не кувшин.
В школе стало довольно тихо. Ресторан закрылся. До закрытия пивного часа оставалось всего несколько минут. На старых фотографиях на стенах школы, когда она впервые открылась десятилетия назад, маленькие чернокожие дети стояли на коленях в грязи, держа свои школьные проекты. В нескольких футах за стеклом те же самые школьные проекты: грубо раскрашенные птичьи домики. Я думал обо всех этих детях. Большинство из них, должно быть, уже мертвы. Их птичьи домики, словно призраки, остались позади. Я вернулся в комнату.
– Стив… Эй! – закричала Стейси, когда я открыл дверь.
Я повернул за угол. Она сняла брюки и ощупывала влагалище рукой, почти до локтя.
– Что ты делаешь? – спросил я. Она посмеялась надо мной.
– Смотри, – сказала она, раскрывая вагинальные губы. Они были эластичны, как резина.
Потом истерически засмеялась. Я тоже нервно захихикал.
– Я и не знала, что она способна на такое! – она отпустила губы, и они снова легли на место. Ее голова качнулась на меня. Она была слишком пьяна. Я спрятал ее пиво за кроватью.
Я убрал ее руки от влагалища и попытался снова надеть на нее брюки.
– Нет, – сказала она, сбрасывая штаны.
– Стейси!
Она смеялась надо мной. Я попытался снова надеть на нее штаны, но она только пиналась и смеялась. Потом села и посмотрела на меня.
– Я хочу, чтобы ты заглянул внутрь, – произнесла она. Я захихикал, как будто это была шутка.
– Я сама не вижу, – сказала она. – Я хочу, чтобы ты сказал мне, как это выглядит. Если сможешь увидеть призраков.
Я посмотрел в ее милые карие глаза и не смог ей отказать.
Она откинулась на кровать и снова растянула губы влагалища. Дыра была достаточно большая, чтобы в нее мог пролезть футбольный мяч. Я наклонился и заглянул внутрь.
– Видишь что-нибудь? – спросила она.
– Нет, – ответил я. – Просто мясистая полость.
Стейси растянула губы еще шире. Я помогал ей, раздвигая половые губы, заглядывал внутрь. Отверстие могло быть широким, но оно сжималось до размера горошины всего в нескольких дюймах внутри. Я засунул руку внутрь, но она была сухая и шершавая.
– Ой, – сказала она.
Она собрала слюну во рту, а затем втерла ее внутрь себя в качестве быстрой смазки. Я просунул руки внутрь и раздвинул плоть так широко, как только мог. Она тянулась примерно до баскетбольной ширины. Я заглянул внутрь. Глубоко внутри нее был лучик света. Может быть, отражение лампы в луже влаги? Нет. Это был какой-то свет.
– Что ты думаешь? – спросил я.
– Может, это призрак, – сказала она.
– Нет, не думаю. Это просто какой-то свет.
Стейси отпустила свои половые губы и взяла пиво, которое я спрятал от нее. Она щелкнула им о край стола и сделала глоток. Я пил пинту из кувшина. Некоторое время мы молча потягивали напитки. Чем больше Стейси пила, тем трезвее она становилась. Чем больше я пил, тем более отсталым становился.
– Я хочу, чтобы ты пошел туда, – сказала Стейси спокойнее, чем за всю ночь.
Поначалу я не понимал, что она имела в виду, мой разум затерялся в пасьянсе.
– Я не могу просто забыть об этом и жить дальше, – сказала она. – Я должна выяснить, что там происходит.