Я попытаюсь
"Девочка обречена",- хоть Мишка и был готов к нечто подобному, он не удержался и всхлипнул.
Маша, Машенька, как любил он называть ее в разговорах с самим собой, обречена.
Через замочную скважину, двери, ведущей в кабинет медсестры, можно было увидеть только фрагменты белого халата врача, да черного костюма директрисы, но, роковые слова прозвучали очень разборчиво.
"Девочка проживет не больше месяца ", прозвучало, как приговор.
Лешка рано узнал, что такое смерть. Гибель родителей от рук пьяного придурка, повлекла за собой долгое путешествие на старой телеге, в областной центр. И он, семилетний, укрытый до самых глаз старым полушубком, глотал соленые слезы, подвывая от бессилия и отчаяния. А в голове крутилась фраза, услышанная от отца: "...он попытается".
"Я, попытаюсь..."- говорил он на занятиях по геометрии, продолжая биться над доказательством теоремы.
"Я, попытаюсь..."- думал Мишка, защищая младших от любого беспредела.
Отбиваясь металлическим прутом от уличной шпаны он знал, что за его спиной стоит Машенька, судорожно сжимавшая скрипку. С ней потом еще долго ходили в музыкальную школу детдомовские девчонки.
"Ну, чисто кот",- Глафира Сергеевна, детдомовская медсестра, ласково приговаривала, смазывая многочисленные ссадины на разбитом в кровь лице,- он как мог, отстранялся и шипел сквозь зубы.
Своих детей у нее не было. Муж погиб на фронте и как-то так сложилось, что ее семьей стали непутевые сорванцы, к которым она прикипела всем сердцем.
Мишку Глафира Сергеевна всегда выделяла среди других детей.
Нет не заботой, ее у маленькой и хрупкой женщины хватало на всех. Иногда, глядя на мальчишку, в задумчивости закусившего губу, она представляла своего сынишку, того, так и не родившегося.
"Война...", вздыхала она и продолжала смазывать йодом разбитые коленки и исцарапанные, мордашки маленьких "индейцев".
Конечно, если бы мальчишка рассказал ей о своем замысле, она бы его остановила. Остановила и не пустила.
Мишка не пошел к Глафире Сергеевне. Он выбрал другой путь. Мальчишка пошел к "старшим".
Лидером "старших" был Бизон. Это тот парень, который бросился на помощь Мишке. Он был тем, кто стал с ним плечом к плечу против вокзальной шпаны, но и тем, кто лупил Мишку при каждом удобном случае за его гордый характер.
"...в Одессу ей надо,- Бизон сосредоточенно высморкался, - там доктора знаешь какие".
Мальчишка не знал, что "старшак" повторяет слова своего отчима, “капитана дальнего плавания’, уволенного за пьянство. Да и если честно капитаном - то, отчим не был, максимум, что он смог добиться, это должности старшего моториста. "Ходил" он на небольших каботажных судах, и конечно не был не в какой Одессе. Но воспоминания детдомовцев это что-то особенное. В памяти любого детдомовского мальчишки, а "Бизон" несмотря на все его отрицательные качества, был простым мальчишкой, пусть и хорошо, развитым физически, воспоминания о родителях, со временем обрастают домыслами и становятся сказочно - мифическими. Очень часто бедные дети греются в тепле этих "воспоминаний" как усталый путник у костра в ненастную погоду. И, что интересно, подобных воспоминаний со временем становилось больше, как бы отрицая законы материального мира. Воспоминания приходят сами, чаще всего, когда ребенок находится в сумеречном состоянии между сном или явью. И эта поддержка особенно важна для детдомовских детей, которым так не хватает доброты и участия, отнятых у них, вместе с родителями.
"Пора соскакивать",- мальчик судорожно облизал губы. Казалось, что неудачи преследовали мальчишку по пятам. Остатки от последнего ужина, которые ему удалось припрятать, быстро закончились. Поезд, в котором он решил спрятаться оказался непростым. Несколько вагонов охраняли военные, они быстро вычислили незадачливого пассажира. Мишку выручил универсальный ключ проводника, выменянный им на два патрона от “мелкашки”.
Ветер свободы был насыщен запахом трав и горячего металла. Поезд шел на подъем, поэтому скорость, немного уменьшилась.
Мальчишка облизал костяшки на левой руке, которую ободрал, прыгая с перрона. Начался ельник. Старые сосны, напоминали верстовые столбы вдоль старинного тракта.
Его быстро загнали на крышу. Не ему было тягаться с тренированным конвоем. Среди детдомовцев ходили жуткие слухи о вологодских конвоях, стреляющих без предупреждения. "Бегунцы" или как стояло в учетной карточке, "воспитанники склонные к побегу", рассказывали, что существуют составы, идущие в никуда, где конвой сразу открывает огонь на поражение.
Правда, эти были другие. Последний вагон сильно болтало и солдаты лезть на крышу за “нарушителем” побаивались. Они знали. что скоро станция. Конвой расслабился и закурил.