Кира, наконец, сделала паузу, потому что решила съесть пирожное. Мои ответы она особо и не ждала. Проглотив кусочек и запив его чаем, она продолжила:
— Но выглядишь ты, надо признать, на миллион долларов! Элегантная холеная молодая женщина. И вельветовый костюмчик на тебе явно не с Черкизовского рынка.
— Настоящий «Кристиан Диор», — сказала я и улыбнулась.
Она захихикала и вновь принялась за пирожное.
— Все у меня хорошо, — проговорила я неожиданно грустным тоном.
Выражение моего лица и тон голоса мгновенно взволновали мою чуткую подружку. Она перестала жевать и посмотрела мне прямо в глаза. Потом откинулась на спинку стула и нервно забарабанила ноготками по краю стола.
— Так, красавица моя, выкладывай все начистоту, — заявила она. — Что случилось-то?
— Сама не знаю, — вяло ответила я. — Так, тоска какая-то непонятная.
— Ясно! Обычная болезнь, называемая «глубокий заё…» и свойственная богатым дамочкам, — уверенно заявила Кира. — Это вы просто с жиру беситесь. Но ты выглядишь действительно печальной. Ишь, глазки-то какие грустные. И какое выражение! — непонятным тоном добавила она. — Постой-ка!
Не успела я глазом моргнуть, как Кира вытащила откуда-то дешевенький цифровик «Minolta» и навела на меня, приговаривая:
— А ты сейчас вообще косметикой не пользуешься?
— Муж считает, что мне это и не нужно, — ответила я, озадаченно наблюдая за действиями Киры. — А ты что это делаешь?
— В музее снимать нельзя, нужно брать специальное разрешение. А в буфете, я думаю, можно, — быстро говорила Кира, водя фотоаппаратом. — Так, отлично! А сейчас поверни голову чуть влево… Какое все-таки у тебя лицо выразительное! Эти черные брови и ресницы при таких раскосых и голубых глазах, эти высокие скулы и крупный красивый рот. И какой чувственный! Супер! Только зря ты волосы подстригла. С длинными ты разительно напоминала русалку. Хотя… — Кира оторвалась от фотоаппарата и придирчиво на меня посмотрела, — это «каре» тоже очень тебе идет. И волосы так вьются сильнее. Да, вот так еще тряхни! Ишь, как красиво упала эта волнистая прядка вдоль твоей нежной щеки… Но, на мой взгляд, цвет темноват. Я бы чуть их высветлила и покрасила в шоколадный или золотисто-каштановый тон.
— Что ты! Муж будет против. Он любит естественность.
— А вы хоть трахаетесь? — неожиданно поинтересовалась Кира, убирая фотоаппарат в сумочку. — А то я наслышана, что все богатые мужики — импотенты от излишней нервотрепки.
— Кира! — улыбнулась я. — Все у нас в порядке. И с этим тоже, уверяю тебя!
— Я рада, — искренне сказала она. — Но почему же ты тогда такая грустная?
— Пониженный тонус и плохое настроение, не знаю почему.
— Тебе нужно просто встряхнуться! Помнишь, какие вечеринки мы забабахивали?
— Еще бы! — невольно расхохоталась я, вспоминая, как однажды, после сдачи летней сессии, мы практически всей нашей группой закатились к нам на дачу и за два дня все там перевернули вверх дном. Родители потом неделю со мной не разговаривали. И я тогда чуть невинности не лишилась.
Мы вышли из буфета и отправились бродить по залам музея. Кира рассказала мне последние новости. Сама Кира училась в аспирантуре в нашем же институте, писала статьи в один художественный журнал и подрабатывала экскурсоводом в одном из музеев. Фотографией она занималась, как и я, для своего удовольствия. Замуж Кира пока не вышла и, как я поняла, не очень-то спешила.
— Кобелей на мой век хватит, — сказала она, посмеиваясь и внимательно изучая копию статуи Давида. — И к серьезным отношениям я пока не готова. Хотя… — Кира замялась и, оторвавшись от созерцания бедер Давида, повернулась ко мне, — вот уже три месяца я встречаюсь с одним парнем. Для меня такой срок — рекорд, сама понимаешь!
— И кто он? — поинтересовалась я.
— Рок-музыкант, — вздохнула Кира.
— Бог мой! Хотя тебе всегда нравились творческие личности. Лет-то ему сколько?
— Мой ровесник. Он бас-гитарист в одной набирающей известность группе. Называется «Лопаты гробокопателей».
— Как-как? — не поверила я и громко прыснула, тут же испуганно оглянувшись.
Но смотрительница недалеко от нас что-то объясняла двум мужчинам восточного вида и не обращала ни на кого внимания.
— Да, Кусик, так и называется. У музыкантов и клички есть. У моего — Хребтолом.
— А в миру? — спросила я, с трудом удерживая смех.
— Стас. Кстати, они сегодня выступают в «Р-клубе». Помнишь, есть такой, сугубо металлический, недалеко от «Тульской»? Пошли, а? Развлечешься. Ты ведь всегда любила рок.