«Опять побрякушки», — недовольно подумала я, вежливо улыбаясь и открывая футляр.
Но серьги и колье из топазов, оправленных в платину, были необычайно красивы. Я невольно вскрикнула и прижалась к Виктору.
— Они такие же чистые и голубые, как твои глаза, — проговорил Виктор и нежно поцеловал мои веки.
Но когда я потянулась к его губам страстно и недвусмысленно, он вновь отодвинулся и сказал, что ему пора, что нужно еще кое-что сделать и что вечером шофер отвезет меня в ресторан, где он будет ждать.
«С кучей гостей и родственников», — недовольно подумала я и бросила футляр на кровать.
Виктор еще раз поцеловал меня и вышел за дверь.
«Лучше бы просто оттрахал», — подумала я, доставая колье и примеряя его.
Потом надела серьги и подошла к огромному зеркалу. Отражение мне понравилось необычайно. Я стояла обнаженная, на шее и в ушах сияли прозрачные голубые топазы, оплетенные тончайшим узором матово поблескивающей платины. Я наклонилась и, раскрыв сундучок для драгоценностей, достала сплетенную жгутом длинную платиновую цепь с подвесками из маленьких алмазных шариков. Я надела ее на бедра и залюбовалась своим отражением.
«А ведь я действительно очень красива», — мелькнула мысль.
В этот момент в дверь тихо постучали.
— Войдите, — невозмутимо сказала я, не двигаясь с места.
В дверь робко проскользнула Лаки и уставилась на меня, открыв рот.
— Чего пялишься? — усмехнулась я, отчего-то чувствуя легкое возбуждение. — Не видишь, примеряю подарок мужа.
— Простите, — промямлила Лаки. — С утра доставили много цветов для вас, и Эмма Эдуардовна спрашивает, нужны ли они в ваших апартаментах.
— Сейчас я спущусь и сама выберу что-нибудь для кабинета и спальни, — ответила я, продолжая смотреть в зеркало.
Я видела отражение Лаки и то, как она на меня смотрит. У нее буквально все было написано на лице. И эта сложная смесь из неприязни, иронии и восхищения забавляла меня.
— А почему ты по специальности не работаешь? — неожиданно спросила я, расстегивая платиновую цепь и накидывая халат.
— У инженера небольшая зарплата, а у меня мать на иждивении и младший брат, — тихо ответила Лаки.
— Бедняжка, — посочувствовала я. — Но ты красивая и умненькая, так что нужно подцепить богатого жениха.
Лаки приподняла бровь, усмехнулась и явно хотела что-то сказать, но вовремя одумалась и промолчала. Я достала из кошелька пачку зеленых купюр и протянула ей.
— Возьми. Это в честь моего дня рождения тебе подарок, чтоб и тебе радостно было.
— Да что вы, Виктория Аркадьевна, — восхищенно зашептала Лаки, тут же вцепившись в деньги, — это так щедро!
— Бери, да только языком не трепли. Муж дал на платье, а я уложилась в меньшую сумму, только и всего.
— А можно взглянуть? — еле слышно спросила Лаки и почему-то раскраснелась.
— В шкафу справа, в чехле, — ответила я.
И с трудом сдерживая улыбку, стала смотреть, как она достает платье и освобождает его от чехла.
— Какая красота! — пискнула Лаки. — И изумительно подойдет под эти топазы.
— Да, тут я угадала, — улыбнулась я, но потом не выдержала и расхохоталась.
Лаки глянула на меня испуганно и тут же натянула чехол на платье. Знала бы она, что я купила это китайское изделие в магазине «одной цены» всего за тысячу рублей. Но выглядит оно на мне офигительно. Тонкая синтетика, сплошь затканная голубой нитью люрекса, переливается, как мои новые топазы. Фасончик прост до смешного: облегающий балахон до пола, который держится на двух тоненьких лямочках. И все. Но мне так захотелось.
Кстати, на вечеринке все, включая Виктора, пришли в восторг от моей элегантности и красоты. Многие дамы подходили и тихо выясняли, что за модельер соорудил такое чудо. Но я не отвечала и только загадочно улыбалась. В общем, повеселилась на славу, глядя на постные рожи дам.
Под благовидным предлогом я пропустила уже три сеанса Ка. Он мне просто осточертел. Копается в моей психике, будто в корзине чужого грязного белья. Настроение у меня мерзкое. Сегодня с утра сказала Эмме Эдуардовне, что мне надоел «райский уголок». Она поджала губы, но промолчала.
— Верните все как было, — твердо произнесла я. — Хочу тренажерный зал. К тому же бассейн на улице уже наполнен. Он и больше и глубже. Буду плавать в нем.
— Но пока май, — возразила Эмма Эдуардовна. — Вы можете простудиться.
— Обожаю подмосковный майский загар, — невозмутимо сказала я. — Он самый стойкий и ровный.
— Дело хозяйское, — сухо заметила она, поджав губы.
Я взяла махровую простыню и отправилась загорать. Разделась догола и улеглась возле бассейна. Солнце жарило так, что куда там Сочи или Анталия. Я даже обгорела и велела Лаки натереть мне покрасневшие плечи и спину специальным кремом от солнечных ожогов.