Итак, вывод: «Пора браться за дело. Эдгар-стрит, 45. Полночь».
Среда, поздний вечер.
Я сижу на пороге дома, рядом Швейцар, луна положила голову мне на плечо.
Подходит Одри, и я говорю, что завтра ночью берусь за дело.
Но это неправда.
Правда в том, что я смотрю на нее и хочу пойти с ней в дом, уложить на диван и заняться любовью.
Нырять в нее.
Овладевать телом.
Создавать друг друга заново.
Однако ничего не происходит.
Мы сидим и пьем дешевое игристое вино с фруктовым вкусом, которое принесла Одри, — в самый раз для нашего пригорода. Ступней я ерошу шерсть Швейцара.
У Одри длинные худые ноги, они мне очень нравятся. Я посвящаю некоторое время их созерцанию.
Она смотрит на луну, та уже забралась в небо и больше не прикладывается щекой к моему плечу. Там, наверху, хоть и высоко, но луна держится.
А я смотрю на карту в руке. Читаю написанное и морально готовлюсь.
«А кто его знает, — говорю я себе. — Может, когда-нибудь люди скажут: да, в свои девятнадцать Дилан превратился в звезду. В Дали вот-вот должны были разглядеть гения. Жанну д’Арк сожгли на костре за героическое сопротивление захватчикам. А Эд Кеннеди, тоже в девятнадцать, нашел в почтовом ящике свою первую карту».
Помечтав, смотрю на Одри, на раскаленную добела луну, на Швейцара. И думаю: «Хватит обманывать себя, парень».
4
Судья и зеркало
А на следующий день — милый подарок судьбы! Чудненькая повесточка в суд. Нужно явиться и изложить свою версию событий в банке. Я не ожидал от них такой прыти, по правде говоря.
Явка назначена на половину третьего. Придется выгадывать время в середине смены и ехать обратно в пригород — суд-то местный.
И вот наступает день заседания. Одетый как обычно, я прибываю в суд, но меня просят подождать перед закрытыми дверями. Наконец они распахиваются, и храм правосудия предстает моему взору. Первый человек, который попадается на глаза, — грабитель. Без маски он даже страшнее. К тому же смотрит волком. Неделя в тюрьме не способствует хорошему настроению. И он больше не выглядит несчастным, загнанным неудачником.
А еще на нем костюм.
Дешевый — сразу видно.
Я тут же отвожу глаза, потому что, завидев меня, грабитель пытается изрешетить меня взглядом, как пулями.
«Поздновато, дружок», — думаю я.
Он сидит внизу, а я наверху, в кабинке свидетеля, — ему до меня не добраться.
Судья приветствует меня:
— Что ж, мистер Кеннеди, я смотрю, вы приоделись ради такого случая.
Осмотрев себя, я выдаю:
— Спасибо, сэр.
— Вообще-то я иронизировал.
— А я понял.
— Решили поумничать, мистер Кеннеди?
— Никак нет, сэр.
Он бы с удовольствием отправил меня на скамью подсудимых, если б мог.
Адвокаты задают мне вопросы, а я на них честно отвечаю.
— Вы положительно уверены, что именно этот человек грабил банк? — спрашивают они.
— Да.
— Абсолютно уверены?
— Абсолютно.
— Но, мистер Кеннеди, как это возможно?
— А что тут невозможного? Я этого урода из тысячи узнаю! К тому же я прекрасно помню, что именно этого парня уводили в наручниках.
Адвокат обдает меня презрением и цедит:
— Мистер Кеннеди, это процедурные вопросы. Мы не можем их избежать.
— Понятно, — киваю я.
— Что до «урода», мистер Кеннеди, прошу вас в дальнейшем воздерживаться от клеветнических утверждений. У вас, знаете ли, тоже лицо не с картины мастеров эпохи Возрождения, — решает вставить веское слово судья.
— Большое спасибо, сэр.
— Пожалуйста. — Он одаривает меня улыбкой. — Можете продолжить отвечать на вопросы.
— Да, ваша честь.
— Благодарю.
Исполнив миссию, я иду к выходу, мимо скамьи, на которой сидит грабитель.
— Слышь, Кеннеди?
«Не смотри на него», — прошу себя, но все равно поворачиваю голову. Адвокат шипит на своего подопечного — мол, закрой рот и все такое. Но парня уже не остановить.
— Ты — покойник. Я за тобой приду, слышишь, Кеннеди? — произносит грабитель очень спокойно.
Его слова должны убить меня, но не могут.
— Вспоминай об этом, Кеннеди. Вспоминай каждый день, когда смотришься в зеркало. — Его губы изгибаются в подобии улыбки. — Ты — покойник. Понял?
Я изо всех сил изображаю хладнокровие.
— Да-да-да, — роняю я и небрежно киваю.
И иду себе дальше.
«Господи, — молюсь я про себя, — дай ему жизнь».[1]
1
Цитата из Нового Завета, 1 Иоанна, 5:16.