– Носилки! Надо принести носилки! – слышу я.
– А где их взять? И потом, кто его потащит? Он же тонну весит, не меньше! Тут кран нужен!
– Не, экскаватор!
Народ изощряется в остротах. Оскорбительно, не оскорбительно – им реально пофиг. Только попадись на язык – и все, пиши пропало. Вес, рост, запах – все твои характеристики обрисуют в подробностях, и плевать им, в гробу ты лежишь или на санитарных носилках.
Последним я слышу голос Мерва, который вещает:
– Ха, этот парень умеет поставить жирную точку в споре, ха-ха-ха!
Мерву весело, остальным тоже.
А мне – нет. Я чувствую себя ужасно. Меня гложет ощущение вины.
Не знаю, как для них, а для меня матч закончен.
И тут выясняется, что матч-то, может, и закончился, зато началось кое-что другое.
Я подхожу к дереву, под которым оставил Швейцара. И обнаруживаю, что собаки под ним нет.
Боже, как же мне становится страшно!
2 ♠. Двадцать долларов за собаку!
И вот я стою и тупо поворачиваюсь вокруг своей оси, пытаясь высмотреть пса и того мальчишку.
За стадионом тянется небольшой овраг, и спасательно-поисковая экспедиция в моем лице направляется туда. Я бегу как можно быстрее – а в моем состоянии это совсем небыстро, увы, – позабыв про матч и вообще про все. А пока бегу, краем глаза замечаю девушку с соломенного цвета волосами – Одри.
– Швейцар! – ору я на бегу. – Пропал!
И понимаю, что жить не могу без этой псины.
Некоторое время она бежит рядом, потом меняет направление поиска.
В овражке никого.
Вылезаю и осматриваю огромный травяной лоскут стадиона.
Игра продолжается, болельщики надрывают глотку – где-то далеко-далеко, за тысячу миль от меня.
– Ну? – это снова Одри.
Она сбегала до самого конца оврага.
– Никого.
Мы останавливаемся.
Спокойствие, только спокойствие.
А что еще мне остается делать?!
Тут я оборачиваюсь к дереву, под которым оставлял Швейцара, и вижу: вон они! Псинка моя и мальчишечка спокойненько шествуют обратно! У мальчика в руках стакан с газировкой и здоровенный леденец. А сзади идет кто-то третий.
Этот кто-то смотрит на меня.
Женщина, хотя какая женщина – девчонка.
Завидев мои налитые кровью глаза, она быстро наклоняется и хватает детку за руку. Выдает ему что-то, шепчет на ушко и исчезает, моментально растворяясь в толпе.
– Это следующая карта! – ору я и припускаю в их сторону.
Так быстро мне никогда бегать не приходилось!
Добежав, понимаю – ага, точно. У мальчишки в руке игральная карта, но я не могу разглядеть, какой масти. Тогда я решаю догнать молодую женщину. Она растворилась в толпе, но ее надо найти, – ибо она-то уж точно знает, кто за всем этим стоит. Сто процентов!
Но женщина исчезла.
Как сквозь землю провалилась.
А я стою у боковой линии футбольного поля, пытаясь отдышаться.
Можно, конечно, попытаться отыскать ее, – но смысл? Она исчезла, а мне нужно получить свою карту. Мальчишечка уже, наверное, порвал ее на мелкие кусочки – ребенок, что с него возьмешь…
Но, к счастью, когда я возвращаюсь к мальчику, карта еще цела. Детка держит ее – и очень цепко. И похоже, не собирается с ней расставаться.
Интуиция – в который раз – меня не подводит.
– Нет! – взвякивает ребеночек.
– Так. – Вот только этого не хватало! – Отдай мне карту, малыш!
– Ни за что! – Детка явно пытается зареветь, причем неостановимо.
– А что тебе сказала та тетя?
– Она сказала, – пищит дитя, вытирая крупные слезы, – что карта принадлежит хозяину этой собаки!
– Так это ж я!
– Не-е-е! – взвывает мальчишечка. – Это я! Это моя собачка!
«Господи! Я согласен на Дэрила, Кейта и ежедневные драки с малолетками! – воссылаю я тщетные мольбы. – Но избавь меня от этого чудесного дитяти!»
Мальчишечка и не думает сдаваться.
– Хорошо, – решаю я пойти в обход. – Я дам тебе десять долларов за пса и за карту.
Ребеночек оказывается не таким уж и глупым:
– Двадцать!
Сказать, что я расстроен, ничего не сказать. Приходится попросить у Одри взаймы. Я беру у нее двадцатку и говорю:
– Потом отдам.
– Не проблема.
Выдаю детке двадцать долларов и получаю Швейцара и карту.
– Очень приятно было с вами пообщаться. – Мальчик явно вне себя от счастья.
Я хочу его придушить, но приходится сдерживаться.
По правде говоря, я ожидал карту другой масти.
– Пики, – показываю туза Одри.
Она наклоняется. Волосы почти касаются моего лица. Швейцар смирно стоит рядом.
– А ты? – обвиняюще тычу я пальцем. – Куда тебя понесло?
«Ладно, ладно, больше не буду», – примирительно отвечает он и вдруг начинает отчаянно кашлять.