Входит женщина.
Учительница. Длинные худые ноги, черная юбка, белая блузка, фиолетовая кофта. Ей под пятьдесят, но она все равно выглядит сексуально. Учительница вообще не смотрит в мою сторону, словно меня и нет в классе. Звенит звонок – громко, словно висит прямо за дверью. Вот тогда учительница впервые обращает на меня внимание.
– Ну что ж, пора начинать, Эд.
Я готов.
– Да, мэм?
– Прочитай, пожалуйста, слова, написанные на доске.
– Не могу, мэм.
– Да что с тобой такое? Ну-ка живо читай!
Я стараюсь изо всех сил, но все равно ничего не понимаю.
Она строго качает головой. Я не вижу, – глаза все еще приклеены к доске. Но я чувствую ее разочарование. Я таращусь на неясные слова, и мне неприятно, что я так подвел бедную женщину.
Проходит несколько минут.
И тут я слышу это.
Легкий щелчок – а потом скрип.
Смотрю вверх и задыхаюсь от ужаса и изумления. Испуг выбивает воздух из легких. Учительница висит на веревке, прямо перед доской.
Она мертва.
Тело покачивается в воздухе.
Потолка не видно, веревка накрепко привязана к балке под крышей.
В ужасе я сижу и глотаю воздух, в котором катастрофически мало кислорода. Руки намертво прилипли к парте, я встаю, пытаясь выбежать и позвать на помощь, но не могу оторвать их. Наконец правая рука каким-то образом дотягивается до дверной ручки. Медленно-медленно я поворачиваюсь к свисающей с веревки женщине.
Медленно-медленно.
Черепашьим шагом.
Я подхожу к ней.
Смотрю и думаю, какое мирное и спокойное у нее лицо. И тут глаза ее распахиваются, и она говорит.
Придушенным, хриплым голосом.
– А теперь ты можешь прочитать написанное? – спрашивает учительница, а я стою столбом и таращусь на доску.
Теперь первую строчку ясно видно. Ее легко прочесть: «Бесплодная женщина».
Тело с грохотом падает на пол к моим ногам, и я просыпаюсь.
Рядом на полу сидит Швейцар, а желтый пыльный воздух наполняет гостиную – вместе с утренним светом.
Образы сна врываются в мой разум через несколько секунд после пробуждения, и я заново вижу все: женщину, исписанную доску, первую строчку. Слышу звук падения тела и ее голос: «Теперь ты можешь прочитать написанное?»
«Бесплодная женщина», – шепчу я.
Я точно где-то это слышал. Более того, я знаю, что читал стихотворение с таким названием. Еще в школе, потому что наша учительница английского страдала депрессией. Стихотворение ей очень нравилось, и в памяти до сих пор сохранились некоторые строчки. И всякие выражения – «легчайшие шаги», или «музей без статуй», или сравнение жизни с фонтаном, струя которого поднимается и опадает, не изливаясь никуда вовне.
«Бесплодная женщина».
«Бесплодная женщина».
Тут меня осеняет, и я вскакиваю с дивана. И едва не перекидываюсь через Швейцара, которому, кстати, абсолютно по барабану мои литературные изыскания. В его взгляде явственно читается: «А поосторожнее нельзя было? Я спал, вообще-то…»
«Бесплодная женщина», – поясняю я.
«И чего?!» – вопрошает Швейцар.
Повторив название стихотворения еще раз, я в полном восторге хватаю его за морду – ура! Ключ к разгадке пикового туза в моих руках!
По крайней мере, я понял, что к чему.
Стихотворение «Бесплодная женщина» написала поэтесса, которая покончила жизнь самоубийством. Точно, ее звали Сильвия Плат.
Пошарив по дивану, нахожу карту: вот оно, ее имя, третье в списке. «Это писатели, – понимаю я. – Все трое». Грэм Грин, Моррис Уэст, Сильвия Плат. Странно, правда, что я про первых двоих даже не слышал, – но ничего не поделаешь, всех не перечитаешь. Но вот про Сильвию я знаю наверняка. Мы с ней теперь прямо запросто, без церемоний и фамилий, можем друг к другу обращаться. Привет, Сильвия, я тебя знаю. С гордостью можно признать, что загадка отгадана.
Еще некоторое время я заседаю на диване, восторгаясь собственной сообразительностью. Словно мной открыта некая древняя тайна – вот такое ощущение. Ноги-руки не гнутся, ребра тоже чертовски болят, но я собираю все силы в кулак и поедаю завтрак: хлопья с каким-то явно просроченным молоком, – поэтому туда щедро набухан сахар.
И только где-то в семь-тридцать до меня доходит: загадка-то так и не отгадана! Адресов-то у меня нет! К кому идти? Какие послания доставлять?
«Ну что ж, надо пойти в библиотеку», – решаю я.
Но сегодня, как на грех, воскресенье. Нужно ждать, пока библиотека откроется.
Ко мне заходит Одри.
Мы смотрим кино, – она слышала про него хорошие отзывы.
Кино и впрямь неплохое.
Мне очень хочется узнать, где она была прошлым вечером, но я воздерживаюсь от расспросов.