У них пятеро детей. Естественно, они все разом болтают за едой, несмотря на увещевания мамы. И хохочут, хохочут. У них такие счастливые глаза, что становится понятно – вот почему Луа так любит и балует их.
– А можно, Эд покатает меня на спине, пап? – спрашивает одна из девочек.
Я киваю, и Луа говорит:
– Конечно, милая. Но ты забыла про волшебное слово!
Тони, брат отца О’Райли, говорил точно так же.
Девчушка стукает себя ладошкой по лбу, улыбается и восклицает:
– Пожалуйста! Пожалуйста, пусть Эд покатает меня на спине!
– Конечно! – улыбается в ответ Луа.
Дети успевают прокатиться тринадцать раз, – потом меня спасает Мари. Самый младший ни за что не желает слезать, но жена Луа снимает его с моей спины:
– Джесси, Эд очень устал!
– Нула-а-адно.
Джесси милостиво слезает, и я со вздохом облегчения валюсь на диван.
Джесси лет шесть. Пока я лежу на диване, он шепчет мне на ухо – как выясняется, ответ на мой главный вопрос.
– Папа скоро повесит рождественскую гирлянду! Ты придешь посмотреть? Там лампочки разноцветные! Очень красивые, правда!
– Конечно приду, – обещаю я.
Оглядывая комнату, я уже почти сам верю, что когда-то жил здесь. Вот здесь мы с папой сидели, а вот тут обедали…
Луа уже лег спать, так что провожает меня Мари.
– Спасибо, – благодарю я. – За все.
Она смотрит на меня огромными добрыми карими глазами и говорит:
– Не за что. Приходи еще. Как время будет – так и заходи.
– Я зайду, – отвечаю я.
На этот раз совершенно честно.
На выходных я сворачиваю на Глори-роуд и прохожу мимо их дома. Рождественская гирлянда, как и обещал Джесси, уже висит, но она очень старая и блеклая. Кое-где недостает лампочек – видимо, разбились. К тому же они настолько древние, что даже не мигают. Над крыльцом растянуты проводки с лампочками разного цвета, вот и все.
И я думаю: «Надо будет сюда еще прийти и внимательно все рассмотреть».
Вечером, когда гирлянда уже горит, мои подозрения подтверждаются: только половина лампочек в рабочем состоянии. Половина – это всего четыре. Четыре разноцветных огонька освещают рождественский ужин семьи Татупу. Понятно, что ничего особенного. Но я думаю, прав тот, кто сказал: великое – всегда в малом. Просто нужно это малое заметить.
При первой же возможности я наведаюсь сюда еще раз. Когда все обитатели дома будут в школе или на работе.
Нужно что-то делать с этими негорящими старыми лампочками.
И я еду в «Кеймарт», огромный хозяйственный гипермаркет. И покупаю гирлянду – точно такую же, как та, что висит у Татупу над крыльцом, только новую. Большие, красивые зеленые, желтые, красные и голубые лампочки весело блестят боками. Среда, на улице жарко, может, поэтому никто не подошел и не спросил, что это я делаю на крыльце чужого дома, взгромоздившись на перевернутое ведро. Хотя и так понятно: снимаю старую гирлянду, разгибая один за другим гвозди, которыми закреплен провод. Но потом оказывается, что розетка-то в доме – провод тянется под дверь. Надо было заранее об этом озаботиться, ну что ж теперь поделаешь, – придется оставить все как есть. Я вешаю старую гирлянду обратно, а новую оставляю на пороге.
Просто кладу перед дверью, без всякой записки.
Что тут еще можно сделать, в конечном-то счете…
Хотя сначала я решил написать на коробке: «С Рождеством». Но потом передумал.
Дело-то не в словах, правда?
А в сияющих разноцветных лампочках над порогом. В великом, которое обнаруживается в малом.
5 ♠. Сила и слава
Вечером того же дня я сижу себе на кухне и ем равиоли, и тут к дому подъезжает мини-вэн. Рычание двигателя прекращается, хлопают дверцы. И в мою входную дверь барабанят чьи-то кулачки.
Швейцар для разнообразия решает немного полаять в ответ. Я успокаиваю пса и открываю.
На пороге стоит семья Татупу в полном составе: Луа, Мари и дети.
– Привет, Эд, – радостно говорит Луа, и команда Татупу хором присоединяется к приветствию.
– Мы тут в телефонный справочник посмотрели, но тебя не нашли. Пришлось обзвонить всех окрестных Кеннеди! Твоя мама дала нам адрес!
В наступившей тишине я лихорадочно соображаю, что им могла сказать моя милая добрая мама. Тут в разговор вступает Мари:
– Поехали с нами!