Я была права, Итачи я нашла сидящим на маленьком причале, свесив ноги и вглядываясь в воду, словно пытаясь там что-то найти. Как же ему тяжело сейчас, больно, и плохо. Его чувства очень быстро смогли передаться мне, не смотря на то, что мы были на расстоянии друг от друга. В моем сердце вдруг все заныло, защимило и потяжелело. Как же помочь тебе? Все, что я могу – поддержать тебя, постараться приободрить.
- Я уже слышала, что произошло. – Ну не знаю я, как правильно начать беседы в такие моменты. И знаю, что Итачи не особо разговорчив. Но я знаю, что ему нужна поддержка, ему нужна точка опоры, и я дам ему ее, даже если он будет брыкаться и вырываться.
- Полагаю, это известно уже всем.
- Это сделал ты? – Я знаю, что это не ты, Итачи. Но не могу же я тебе это вот так прямо в глаза сказать. Ты не поймешь, и никто не поймет. Но его молчание самый лучший для меня ответ. Я знаю, когда ты молчишь, значит думаешь, как лучше соврать, выстраиваешь цепочки и планы, и взвешиваешь, какой из них сыграет лучше для тебя. Но вот беда, ведь ты не знаешь всего обо мне, и мой козырь тебе не перекрыть, Итачи.
- Не имеет значения. – Он ответил лишь спустя время и так прохладно, отрешенно. Знаю я и эту твою черту – попытка отодвинуть от себя всех, кто тебе дорог, заставить их ненавидеть тебя, выстроить линию ненависти или отрешенности. Нет, дорогой, со мной такой фокус не пройдет. Какое-то время мы сидели молча: он не хотел говорить и просто пялился на водную гладь, а я просто решила поддержать его молчание.
- Эх, слушай, я не знаю, что на самом деле случилось, но знаю одно – ты точно ни в чем не виноват. Но от тебя не зависят поступки всех людей на земле, и всего не предвидеть. Мне тяжело понять, что у тебя на душе, но хочу, что бы ты знал: «Друг – это не просто слово. Это тот, в кого ты беззаветно веришь всем сердцем. Положись на меня – однажды и мне придется положиться на тебя. Когда тебе больно и грустно – я буду рядом. Ты не один. Надежд, что звезд в небе – не сосчитать, ветер дует и предрекает завтрашний день». Я верю в тебя, и верю тебе, Итачи, всегда. Помни об этом всегда, пожалуйста, Итачи. – Вынув из своей сумки свежие данго, купленные по пути сюда, я поставила их рядом с Итачи и начала вставать, что бы уйти, как вдруг его рука схватила мою, крепко удерживая. По силе сжатия мне стало понятно, что он сейчас меньше всего на самом деле хочет оставаться один. Он все так же продолжал молчать, сжимая мою руку, и лишь его глаза выдавали его с потрохами, глаза, полные отчаяния, печали, боли, и страха остаться совсем одному. Он не смотрел прямо на меня, все так же продолжал таращиться на воду, но не нужно быть телепатом или смотреть в упор, что бы понять его сейчас. Достаточно отражения в воде. Понятно, сейчас похоже, что Саске был не просто тем единственным любимым братиком, который должен был его убить потом за все то, что он совершит, по логике Итачи. Так он мог почувствовать, что все еще не один, что есть еще хотя бы один человек, кто знает, помнит его, каким он был. Черт, и почему для меня главным объектом обожания всегда выступают глаза? Каждый раз, как вижу красивые и приятные глаза, я могу влюбиться без памяти в этого человека, мгновенно прочитав в его взгляде все, что мне нужно?
Не произнося ни слова, я вернулась на прежнее место, присев рядом с ним. Удивительно, но только сейчас между нами возникла какая-то неловкость от ситуации. Раньше такого никогда не было. Между нами все так же лежит данго, к которому никто из нас не прикасается, хочется спросить у него что-нибудь, а потом в голову залетает мысль: «А нужно ли что-то говорить? Если да, то что?».
- Почему сама не берешь? Ты ведь принесла их.
- Я ведь принесла для тебя. – Мы не смотрели друг на друга, каждый из нас так же продолжал пялиться на реку.
- Странная ты. Каждый раз, как разговариваю с тобой, кажется, что тебе совсем не 8 лет, а на работе в полиции трудишься усерднее многих взрослых, понимая многие взрослые вещи. – Не плохо, похоже, что он все таки что-то стал подозревать.
- Ну, ты тоже развит не по годам. Как и Саске… - Не соврала – мелкий действительно хоть и не дотягивает до уровня Итачи, но все же не глуп, совсем не глуп. Да, у него не было тех стрессов в раннем детстве, что у Итачи, и поэтому он очень открытый и добродушный, но он тоже многое осознает и чувствует, пусть не всегда это удается ему расшифровать.
- Ты всегда так тепло к нему относишься.
- Я отношусь тепло ко всей вашей семье и клану. Вы приняли меня как родную, хоть я и не Учиха, и не шиноби вовсе. Вы дали мне то, о чем я могла только мечтать – семью, поддержку и опору.
- Ты тоже стала нам родной - нам с Саске как родная сестра, а отцу и матери - как дочь. – Никогда и ничего подобного я не слышала от Итачи, он никогда не позволял говорить такие слова в открытую. Все, что он делал, что он позволял, был мягкий взгляд, щелбан в лоб и крайне редкие объятия – наверно за все эти годы их было всего раз десять, и то, последние разы он крайне неуверенно это делал. А тут словно откровение. Как бы то ни было, но я радовалась этим словам, хотя радость была пополам с горечью. Скоро… совсем скоро я потеряю почти всех их. Я могу понять сейчас Итачи, потому что он тоже знает, что конец не за горами, что совсем скоро наши жизни перевернутся с ног на голову.
- Итачи, для меня вы – моя настоящая семья, и я никогда не предам вас. Я всегда буду рядом, всегда буду любить вас, что бы не произошло, всегда буду помогать, и сделаю все, что бы вы были счастливы. – Боги, какая же горестная улыбка сейчас у Итачи. Но вот глаза… В них я увидела маленький, очень слабый, но все же огонек радости, счастья, возможно какой-то надежды. Я знаю, что это не совсем правильная манера поведения в этом мире, но я знаю, что ему это нужно, поэтому я обняла его, крепко обвив руками его плечи, утыкаясь лбом в его руку. Из-за разницы в росте я бы никак не дотянулась до его шеи. Поначалу я почувствовала, как Итачи напрягся, но потом сделал глубокий тяжелый выдох, словно выпуская все плохое.
- Ничего не бывает вечным, и однажды вы будете ненавидеть меня.
- Этого не будет, никогда. Я всегда буду любить тебя, Итачи. И Саске тоже. – Я еще сидела, все так же обнимая Итачи, как вдруг меня осенило. Если я сама не могу никак повлиять на сложившуюся ситуацию, то должен же быть хоть кто-то, кто сможет что-нибудь придумать, и это должен быть тот, кто доверяет мне, и кому доверяю я. Но нужно это сделать сейчас – никак иначе. – А если ты действительно захочешь это сделать, то тебе придется перешагнуть через меня, но поверь, я возвышусь неприступной горой, если это потребуется, старший братец. – Ну что же, если решила ввести его в ступор, что бы он не успел меня остановить, значит надо довести дело до конца. Встав с насиженного места, я поцеловала его в щеку, легко и совершенно ненавязчиво, словно случайно, но это дало свой результат – он не отреагировал никак на это словами, кроме ступора, в который он впал после этого. – Ладно, мне пора бежать, а то если не успею отнести документы по нужному адресу, Тодои-сан меня завтра впервые будет ругать.
- Минада… - Остановил меня Итачи, когда я отошла уже на три шага от него. – Позаботься о Саске, помоги ему.
- Мог бы и не просить об этом. Все слишком очевидно. – Я стояла к нему спиной и повернула лишь голову в его сторону, как наши взгляды встретились. На секунду мне показалось, что в глазах Итачи отразилось удивление, но это даже было не мудрено, ведь я снова была собой: серьезный взгляд, никакой детской наигранности, строгий голос, пусть и с временами писклявыми нотками, низкий тон, одна взрослость. Со стороны эта картина кажется очень забавной: 13-летний парень разговаривает с 8-летней малявкой на довольно серьезную тему, но для нас сейчас словно уже и не было возрастного барьера. Казалось, что мы ровесники, и понимаем друг друга с полу слова. Возможно в этот момент Итачи что-то понял, что-то, что до сих пор мешало ему и не давало покоя. – Пока.