Вот думаю обо всем этом, и понимаю, что мне становится еще хуже. А еще от того, что постоянно думаю об Итачи. Как он там, все ли с ним хорошо? Какие миссии выполняет? Как его здоровье? Все, это уже конечная. Я так больше не могу. Я так сойду с ума. Как Итачи со всем этим справляется только? Таблетки мне не помогут. Остается только один вариант – напиться. С этими мыслями я достала запас саке, который забрала из прежнего дома нашей семьи. Фугаку-сама не любил алкоголь, но иногда ему его дарили, поэтому он и складировался постепенно. Выбросить же жалко было – вдруг пригодится. Вот и пригодилось, отец. Пила я постепенно, растягивая «удовольствие». От первой рюмки мне сразу стало намного легче, тело начало изнутри согреваться, на щеках впервые за долгое время появился румянец. Вторая рюмка, третья, четвертая… Я сидела и бухала на кухне, поставив напротив фотографию нашей семьи: не та официальная, со строгими позами и серьезными лицами, а обычная семейная фотография, где мы с Саске душим в объятиях Итачи, лучезарно улыбаясь и с неподдельным счастьем заглядывая друг другу в глаза; отец стоит, скрестив руки на груди и, как-то обреченно, но довольно прикрыв глаза; и мама… пытается сдержать смех, прикрывая рот ладонью, но безуспешно. Кстати, я ведь так и не прочитала письмо отца. Где же оно? А, вот, нашла. Спрятала же я его в своей комнате на нижней полке шкафчика прикроватного, что пришлось обратно ползти, потому что детское тело быстро поддалось алкогольному опьянению. С горем пополам снова залезла на стул, едва не навернувшись с него, и распечатала последние слова отца:
«Дорогая дочь,
Я не умею писать подобные письма ибо профессия шиноби не учит быть нежным, заботливым и внимательным отцом, который заслуживает таких детей как вы. Тебе есть, за что меня не любить: хотя бы за то, что по большей части то, каким стал Итачи и что он сделал, результат моего неверного подхода к его воспитанию. Когда ты появилась в нашей семье, все изменилось. Ты стала солнцем, которое смогло обогреть и объединить, пусть и временно, нашу семью и клан. Я благодарен тебе за твое доверие к нам, за твою любовь, за то, что открылась нам, за твою честность и доброту. Ты и Итачи, вы так похожи, словно две половины одного целого. Вы словно созданы друг для друга. Я не стану тебя ни о чем просить, потому что знаю, ты и без меня знаешь, что делать и как делать. Но как отец, хочу хотя бы сейчас, напоследок, позаботиться о тебе и сыновьях. Как бы не было тяжело – не падай духом, не сдавайся. Я знаю, что ты сильнее, чем даже ты можешь себе представить. Каждого из вас ждет свой путь, но я верю, что ваши дороги пересекутся в конце пути и дальше вы пойдете уже вместе. Другого и не следует ожидать от моих детей. Я знаю и верю в это, потому что я ваш отец. Берегите себя.
Состояние клана Учиха переходит под твой контроль, как старшей Учиха в Конохе. Наследство непосредственно нашей семьи я разделил между вами тремя поровну. Все необходимые документы оформлены и дела улажены.
P.S.: Не пей слишком много, даже если тебе будет очень плохо. Я знаю, что ты из другого мира и видел, как ты смотрела каждый раз на бутылки, которые я убирал, но, тем не менее, не переусердствуй. Прости, что не стал для тебя достойным отцом. Я горжусь тобой, Минада.
Твой отец,
Учиха Фугаку.»
Не переусердствуй… Поздно, дядя, пить «Боржоми», если печень отвалилась. Я и не заметила, как лист бумаги пропитался моими слезами, которые катились сами по себе. Что, уже саке выходит? Рановато, однако. Хотя, это же тело не привыкло к алкоголю, да и возрастом и комплекцией не выдалось. Мда, говорят, женский алкоголизм – зло и беда в семье, а как относиться к детскому женскому алкоголизму? Эх, не оправдаю я, похоже, ваших надежд, отец. Так, надо пойти умыться, а то глаза уже щипит от слез.
Подойдя к зеркалу в ванной и взглянув в него, на меня в отражении смотрела маленькая заплаканная мордашка, со стеклянными от усталости и опустошенности глазами, растрепанными немытыми волосами, сосульками свисающими вниз, падая на лицо. Она улыбается, но это истеричная улыбка. Попыталась поправить свои «локоны», но запуталась пальцами в них и с психу начала хаотично мельтешить руками, словно это поможет распутать клочья волос. Психи так накрыли меня, что я моментально слетала на кухню, и, схватив нож со стола, вернулась в ванну. Собрав свои волосы в кулак, одним махом отсекла половину длины, если не больше. Если раньше они были длиной до колен, то теперь кончики доставали лопаток. К чему эти локоны, Микото-сан?! Когда нет того, ради кого я хотела быть нимфой, прекрасной девой с изящными манерами. К чему вся эта красота? Бесполезный мусор! Кинув волосы на пол, еще раз посмотрела на себя, а в следующую минуту ударила по стеклу, что то рассыпалось, расцарапав мне руку в кровь. И вот в итоге, я сижу на холодном полу в ванной, среди своих волос и битого стекла, где-то видны капли крови, которые упали с моей руки, которую я перебинтовала какой-то тряпкой, которую нашла, а в здоровой руке бутылка саке. В моих глазах и мыслях нет ничего, кроме пустоты. Уже нет даже злости и гнева, тупо потому, что устала… устала от всего. Надо принять ванну и убрать в доме, пока Саске не пришел, а то наслушаюсь от него грязи всякой, а мне и без того тошно.
Какая же прелесть, эти японские ванны: набрал полную емкость, накрыл сверху защитным покрытием, и стоит она себе так хоть целый день, а система поддерживает определенную температуру. В любой момент можешь лечь расслабиться. Хорошо, блаженно и кайфово. Никогда не курила, но, возможно, сейчас было бы самое то для полной картины расслабления. Ну да ладно, и так хорошо. Обожаю горячую воду, в этой ванне могла бы так нежиться вечно. Окно на улицу я открыла, что бы хоть немного было свежего воздуха, а то так и задохнуться можно. Только эту и без того недолговечную идиллию нарушал крик ворона, который сидел на ветке и орал как потерпевший. Хоть бы кто-то его пристрелил, а то мучается, бедный. Пару раз пыталась его прогнать, вяло размахивая руками или смотря на него пустыми газами, мысленно говоря, что и без него тошно, а в ответ эта сволочь только смотрела на меня, а потом в очередной раз орала. Он успел меня задолбать. Не знаю, сколько я пролежала в ванной, попивая уже из горла саке, но всему хорошему приходит конец. Как бы приятно не было, но надо вылезать. Но только я встала для того, что бы переступить через борт, как поняла, что в глазах начало темнеть, сердце стало сильно и шумно биться, отдаваясь эхом в ушах, а координация движений нарушилась окончательно, что в итоге привело к тому, что я поскользнулась и начала падать, теряя сознание и понимая, что я сейчас либо ударюсь головой о пол, либо упаду в ванну и тогда захлебнусь. Последнее, что я помню, истошный крик ворона и промелькнувшее перед глазами черное перо. А дальше пустота.
Просыпалась я очень тяжело, все болело и трусилось. По обстановке я поняла, что нахожусь в своей комнате на кровати и под одеялом, что было удивительно. Я же точно помню, как падала в ванной комнате. Перед глазами все плывет, а яркий свет раздражает. Едва пошевелив рукой, я поняла, что меня кто-то держит, причем не просто в своих ладонях, а лежит на моей руке. Медленно, стараясь не делать резких движений, повернула голову в сторону и поняла, что это мелкий лежит на моей руке и тихонько плачет, увлажняя мою ладонь слезами. Он явно не спит, что видно по его всхлипываниям и как он дышит, но и явно находится где-то глубоко в своих размышлениях, раз не заметил, что я пошевелилась.
- Саске… - Ну и голосочек у меня, с ума сойти можно. Мелкий сразу подорвался и накинулся на меня, крепко обнимая за шею, продолжая плакать.
- Минада, ты проснулась! Я так испугался! Прости меня, пожалуйста, я больше никогда так не буду делать!
- Все хорошо, братик. Все хорошо. – Я начала гладить его по волосам, прижимая к себе, иногда тяжело вздыхая.
- Ты была без сознания несколько дней, Минада-чан. Когда Саске тебя увидел и не смог разбудить, то сразу побежал за мной.
- Акиха-сан… спасибо.
- Ну, это моя работа, лечить и спасать вас. Саске-кун, не оставишь нас не надолго. – На это мелкий крайне скептично и даже враждебно посмотрел на Акиху-сан, не выпуская моей руки.
- Все хорошо, Саске. Можешь мне сделать зеленый чай и что-нибудь поесть? Я очень проголодалась. – Погладив в очередной раз своего несносного названого братца по волосам, он все таки смягчился, особенно увидев мою улыбку.