Адриан кричал сквозь слёзы, но ему было плевать, что отец с самого детства запрещал ему плакать. Габриэль не проронил ни слезинки на похоронах жены и не дал сыну оплакивать смерть мамы. И теперь пусть он хоть морщится брезгливо, пусть ударит его — Адриану не стыдно за свои слёзы.
— Если бы ты хоть раз меня послушал, один несчастный раз, когда я хотел тебе сказать о сне, в котором я встречу своего соулмэйта! Удели ты мне хоть секунду своего бесценного времени, ты бы узнал, что меня попытаются убить на приёме, который ты устраиваешь! А я, я оказался ещё хуже! Я трус, побоявшийся твоего осуждения даже тогда, когда от этого зависела моя жизнь. И да, не смотри на меня так, это была моя, моя пуля! Маринетт спасла меня, потому что она — мой соулмэйт, а соулмэйтам, если ты помнишь, снятся одинаковые сны.
Габриэль отшатнулся, словно его ударили хлыстом. Он смотрел на своего сына, рыдающего на коленях под дверью оперблока, и силился найти хоть слово утешения. Адриан не заметил, как отец подошёл к нему, не почувствовал его руку на своём плече.
Он вообще потерял себя для этого мира до тех пор, пока не открылась дверь операционной.
</p>
<p align="center" style="box-sizing: border-box; max-height: 1e+06px; margin: 0px; color: rgb(0, 0, 0); font-family: Verdana, "Open Sans", sans-serif; font-size: 16px; background-color: rgb(246, 236, 218);">
***</p>
<p>
Мягкое солнце пробивалось сквозь витражные стёкла церкви, освещая всё помещение тёплым неярким светом. На лавочках тихонько перешёптывались люди, ожидая начала церемонии. Адриан, одетый в классический костюм-тройку, стоял на небольшом возвышении и иногда смаргивал рвущиеся наружу слёзы.
Двери в конце зала открылись, и все взгляды устремились на входящих. По щеке Адриана, не взирая на его самообладание, скатилась слезинка.
В ней, в этой слезинке, уместился целый ураган эмоций и воспоминаний, море слёз, миллионы уже сказанных слов поддержки и любви и бесконечное множество тех признаний, которые Адриан ещё не сказал своей Принцессе.
Которая небольшими осторожными шажками под руку с отцом шла к нему, чтобы стать его женой.
Ходить ей пока ещё немного трудно, но Маринетт была очень упёрта в своём желании идти к алтарю самостоятельно. Адриан с трудом держался, чтобы не подбежать и не схватить её на руки, но желание Принцессы было ему очень дорого. Тем более, он должен показать её отцу, что будет уважать мнение его единственной дочери, которую Том и Сабина согласились ему доверить несмотря на всё случившееся.
Но после того, как Маринетт Дюпен-Чен уверенно сказала «Да!», Адриан подхватил свою жену на руки и наотрез отказывался отпустить.
Торжество не было пышным, но оно явило собой всю любовь молодых супругов, которую они вложили в его организацию, в каждую деталь, создав домашний уют в просторном банкетном зале.
За столом Адриан усадил Маринетт себе на колени, посмеиваясь на её возмущённое шипение. Плевать ему было, что скажут другие о таком поведении — сегодня он самый счастливый человек в мире, и его личное концентрированное счастье должно быть как можно ближе к нему. А соседний стул — это непозволительно далеко, что вы.
Когда объявили первый танец молодожёнов, взволнованный взгляд Сабины встретился с чуть неуверенным взглядом Маринетт, но потом женщина увидела светящиеся любовью и спокойствием глаза Адриана, и всё волнение отступило, признав поражение.
Поднимаясь из-за стола, Адриан слишком громко скрипнул стулом, и Маринетт невольно покраснела от неловкости положения, которую её муж совершенно не испытывал и не замечал. Не выпуская девушки из рук, он неспешным шагом пошёл в центр зала, где они должны были начать их свадебный вальс.
— Пожалуйста, поставь меня хотя бы сейчас, Адриан, — смущённо прошептала Маринетт, когда они остановились. — Я вполне могу сама танцевать. И даже вести танец, если ты забыл.
— О, я прекрасно помню! — Адриан закатил глаза, опуская девушку ногами на свои ноги. — Полтора года назад ты чудесно вела в танце, а потом тебя чуть не насквозь пробило пулей. Забудешь такое…
— Ну, не начинай! Всё же хорошо теперь, — возмутилась Маринетт, пытаясь сделать шаг назад и ступить на пол. Тёплые ладони любимого только сильнее прижали её к нему. — Адриан? Что ты делаешь?
Маринетт почувствовала, как Адриан, одной рукой поддерживая её за талию, другой собирает лежащие на спине локоны и оставляет их на плече, открывая миру тонкую полосочку шрама справа от позвоночника, которой его Принцесса так стеснялась. Девушка попыталась смахнуть волосы обратно, но и этого сделать ей не дали.
— Зачем?..
— Я так хочу. Когда я его чувствую, я могу верить в происходящее. Ты не представляешь, сколько я пережил в те часы, когда не знал, будешь ли ты когда-нибудь снова танцевать со мной. Я никогда не смогу себя простить за твои страдания, никогда не смогу полностью выразить свою благодарность тебе за то, что ты появилась и есть в моей жизни.
Они шептались, стоя посреди зала, но никто не смел их прервать; музыку не включали, дожидаясь готовности пары.
— Котёнок… — Маринетт вытерла слёзы и подарила мужу невесомый поцелуй.
— Любое твоё желание, Принцесса, — Адриан улыбнулся и кивнул, чтобы вступили первые аккорды. — Но отныне и впредь, я поведу.
Раз, два, три…
Звучал вальс.</p>