– Я слушаю тебя и ощущаю в тебе стремление познать истину того вопроса, что так волнует тебя... Это хорошо. Ты умен, внимателен и способен объединить свои знания в общую картину мироздания. Наше познание природы требует внимания к малейшим деталям изучаемого организма, объединения их вместе, подчеркивания самых удивительных. Но иногда это излишне абсолютизируется или заменяется иным смыслом и приводит к вредным для науки результатам. Пойдем в библиотеку, я продемонстрирую тебе один такой пример.
Они направились к одной из галерей, где был кабинет Бюффона. А через короткое время учитель и ученик уже спускались по каменным ступеням здания. Бюффон нес в руках какой–то. фолиант, периодически его открывал на определенных страницах и зачитывал собеседнику.
– Вот видишь теперь, что Улиссе Альдрованди два века назад, собрав множество
фактов о строении и жизни гадов, пишет никчемную ерунду о драконах, астрологии и заклинаниях змей.
Такой подход чужд для науки, в этом заключается величайшая ошибка Альдрованди.
Ж. Бюффон
Наука должна отсеивать эти неправдоподобные истории, вымысел и мистику, поскольку она оперирует только точными описаниями.
Жорж Луи Леклерк Бюффон закрыл книгу. Учитель и ученик несцешным шагом отправились дальше в глубину сада, скрываясь от ещё теплого парижского солнца в тени смыкающихся крон величавых платанов.
Конечно, Жорж Бюффон был прав. Наука не использует фантазии, домыслы, поверья для познания окружающего мира, но Улиссе Альдрованди был вовсе не виноват. Свой трактат «Все о змеях» он писал в духе того времени, в которое он жил. Тогда естественно–научные изыскания перемешивались с мистикой и человеческими фантазиями. Даже драконов тогда причисляли к реально существующим животным. Но в то же время У. Альдрованди (1522–1605) принадлежал к замечательной школе итальянских естествоиспытателей, подаривших миру множество открытий, в том числе в области анатомии.
Проработав долгие годы в итальянском городе Болонье, Улиссе Альдрованди организовал здесь ботанический сад, музей, а в самом конце жизни и прекрасную библиотеку. Он автор множества толстых книг, посвященных не только змеям, но и другим животным. Но самое для нас важное то, что У. Альдрованди большое внимание уделял эмбриологии, науке об индивидуальном развитии организмов. Натуралист обратился к работам Аристотеля и к основам античной эмбриологии в целом. Не случайно считается, что работы Улиссе Альдрованди способствовали развитию этой биологической науки.
У. Альдрованди
Современником У. Альдрованди был другой итальянский естествоиспытатель, Андреа Чезальпино (Цезальпино), живший в 1519–1603 годы. Он родился в небольшом итальянском городе Ареццо. За время своей научной и медицинской деятельности работал во многих крупных университетах и коллегиях Италии. Его научные воззрения принесли А. Чезальпино признание в области науки. В 1555 году он стал профессором Пизанского университета, а в конце жизни – папской «Коллегии мудрости» в Риме. Не менее признан был он как врач. Недаром папа Климент VIII доверил А. Чезальпино своё здоровье. Наибольший вклад в науку он внес, изучая кровообращение. Изучая сердце и сосуды, А. Чезальпино выдвинул гипотезу о кругах кровообращения, которую в дальнейшем развил У. Гарвей. Многие анатомы задавались вопросом, как же кровь переходит из артерий в вены, ведь тогда ещё не знали о существовании капилляров. Но только Андреа Чезальпино предположил, что между артериями и венами существуют соединения, которые итальянский естествоиспытатель назвал анастомозами.
А. Чезальпино
Имя другого итальянского анатома и врача до сих пор каждый год повторяют студенты–медики, изучая строение органов слуха человека. Дело в том, что внутреннее ухо и носоглотка человека соединены каналом, который был впервые описан Бартоломео Евстахием (около 1510–1574) и называется евстахиевой трубой. Б. Евстахий (иногда его фамилия читается Эустахио) был жителем Рима, где не только учился сам, но и впоследствии преподавал в школе Сапиенца. Как и А. Чезальпино, он служил при дворе папы. Помимо изучения органов слуха, Б. Евстахий подробнейшим образом обращался к исследованиям других органов: сравнивал строение органов человека, человеческого зародыша и животных. Это позволило ему сделать ряд открытий. Не случайно Бартоломео Евстахий считается основателем научной анатомии, автором нескольких капитальных анатомических трудов, ведь такой подход к изучению свойственен настоящей науке. Практикуя вскрытия животных и человека, обладая незаурядным вниманием, он подмечал то, что не находили другие анатомы. Например, надпочечники – железы, располагающиеся у вершин почек, но к почкам никакого отношения не имеющие. Позже некоторые анатомы усомнились, что такие железы существуют, так как не всегда замечали их сами.