КАРАМАЗОВЫ ИЛИ СМЕРДЯКОВЫ?
Большинство людей всегда жило в состоянии «Маn», не думая, не решаясь ни на что, руководствуясь только общепринятыми правилами или указаниями начальства. Как писал Ницше, человек еще не поднял взора над уровнем животного, он вовсе не тот человек, о котором мечтала природа, он, может быть, еще только путь к истинному человеку. А пока это нечто незавершенное, недоделанное, не вырвавшееся еще из примитивного состояния.
Но есть мгновения, когда облака разрываются и нас, вместе со всей природой, влечет к человеку, т. е. к чему-то, что стоит высоко над нами. Содрогаясь, мы оглядываемся вокруг и видим, как бегут хищные звери и мы сами среди них. Чудовищная подвижность людей в великой земной пустыне, их города и государства, их войны, их неустанное схождение и расхождение, их беспорядочная беготня, их взаимное подражание, их умение перехитрить и уничтожить друг друга, их крик в нужде, их радостный рёв в победе — все есть продолжение животного состояния. Современный деятельный человек, по Ницше, злостный бездельник, ибо его деятельности недостает стланного. Самое главное дело и самая главная работа начинается тогда, когда человек остается один на один с собой, чтобы решать самые главные вопросы: зачем ты живешь? для чего ты пришел в этот мир? в чем заключается то дело, которое только ты призван сделать?
Но люди боятся самоуглубления, боятся тишины, когда совесть прошепчет им на ухо нечто важное, и потому они оглушают себя общением с друзьями, чтением газет, посещением увеселительных заведений, т. е. делают все, лишь бы бежать от самих себя. Так постепенно формируется привычка жить стадной массовой жизнью, не приходя в сознание, ибо сознания для такой пустой и поверхностной жизни вовсе не нужно, достаточно рефлексов и инстинктов.
Вроде бы это личное дело человека, как ему жить — стадным инстинктом или разумом, жить бездумно или мучительно искать смысл своего бытия. Но в XX веке это становится уже не личным делом. XX век — это век восстания массы, когда она впервые приходит к власти. Кто такой человек массы?
Испанский философ Хосе Ортега-и-Гассет в своей книге, которая и называется «Восстание масс», пишет, что человек массы — это индивид без каких-либо достоинств и способностей, серый, заурядный, невзрачный и, главное, ничуть этим не опечаленный. Даже гордящийся своей посредственностью, гордящийся тем, что он такой же, как все. Человек массы — тот, кого в России традиционно называли чернью. Это не обязательно рабочий или крестьянин, человек массы может быть политиком, профессором или даже поэтом. В XX веке, кстати, появились массовые поэты и писатели со своей эрзац-литературой.
И вот эти массы пришли к власти в России и Германии и стали переустраивать, перекраивать общество по своему убогому мещанскому образцу. Этот процесс, может быть не в таком явном виде, идет во многих странах мира.
В России после революции: к власти пришел не народ, а именно масса, чернь, недоучки, неудачники, полуобразованные и полувоспитанные люди, натворившие неслыханное количество бед. То же самое произошло и в Германии в 30-х годах. Пришли Шариковы, пришли Смердяковы. Как писал Достоевский, в революции всегда на место Карамазовых приходят Смердяковы, вместо интеллигента к власти прорывается лакей.
М. Хайдеггер писал о двух способах человеческого существования — подлинном и Я подлинном («Man»). Порвать с неподлинным существованием, вырваться из отупляющей животности можно только с помощью морального самовоспитания. Например, встает лицом к смерти, до самого дна души проникнуться мыслью о ее неизбежности, ужасом исчезновения своего бытия. Может быть, после такой встряски человек задумается; как гнусно и глупо он жил. Вспомните рассказ Л. Толстого «Смерть Ивана Ильича», в котором мелкий чиновник, проживший свою жизнь бездарно и бездумно, в меру воруя и в меру подличая, вдруг смертельно заболел и, умирая, понял всю бессмысленность и нелепость своей жизни, всю жалкость своего бытия. Ему казалось, что еще немного — и он поймет главный смысл человеческой жизни, ему откроется что-то самое важное и потаенное. Ему забрезжил какой-то свет, но это было последнее мгновение его жизни.
Есть много путей преображения жизни — и философский, и религиозный; потрясти человеческую душу и заставить человека задуматься всерьез над своей жизнью может и искусство. В любом случае спасение и освобождение человека бывает прежде всего внутренним, он должен внутренне себя освободить, добиться внутренней свободы. Никакие революции не освободят человека, который в душе своей остался рабом. Прав был Чехов, когда говорил, что раба нужно по капле выдавливать из себя каждому человеку каждую минуту и всю жизнь.