Исключительная роль в понимании и утверждении смысла любви принадлежит христианской религии. Согласно ей, Бог есть любовь, любовь вообще, чистая любовь, поднимаясь к которой человек начинает жить в атмосфере любви и становится способным к любому конкретному ее проявлению — может полюбить человека, животное, природу.
В Новом завете говорится: «...всякий любящий рожден от Бога и знает Бога; Кто не I любит, тот не познал Бога...» (I Ин 4, 7—8), Религиозная, христианская суть любви не имеет ничего общего с рационалистическим требованием всеобщего равенства и альтруизма, которое постоянно вновь и вновь возрождалось во многих идейных течениях — от софистов пятого века до коммунистического Интернационала. Нельзя любить как человечество вообще, так и человека вообще — можно любить только данного, отдельного, индивидуального человека во всей конкретности его образа. Любящая мать любит каждого своего ребенка в отдельности, любит то, что есть единственного, несравнимого в каждом из ее детей.
Любовь может лишь несовершенно и частично реализовываться в мире, оставаться для многих только путеводной звездой. И тем не менее если душа узнала, что любовь есть оздоровляющая, благодатствующая сила Божия, то, как писал С. Франк, «никакое глумление слепцов, безумцев и преступников, никакая холодная жизненная мудрость, никакие приманки ложных идеалов — идолов — не могут поколебать ее, истребить в ней это знание «Спасительной истины».
Понимание того, что человек без любви — жалкое неполноценное существо, не постигающее смысла своего существования, выражено в словах апостола Павла: «Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я — медь звенящая, или кимвал звучащий. Если я имею дар пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру, так что могу и горы переставлять, а не имею любви, — то я ничто» (I Кор 13,1—2).
ТВОРЧЕСТВО
Когда мы говорим о творчестве, то прежде всего имеем в виду великих людей — писателей, художников, ученых. Однако каждый человек занимается в своей жизни творчеством, — когда пытается не просто выполнить механически свою работу, но и внести в нее что-то от себя, в чем-то ее усовершенствовать. Везде, где цель деятельности рождается из глубины человеческого духа, имеет место творчество. Везде, где человек работаете любовью, вкусом и вдохновением, он становится Мастером.
Творчество, считал Бердяев, выдает гениальную природу человека — каждый человек гениален; а соединение гениальности и таланта создает гения. Можно не быть гением, но быть гениальным. Гениальной может быть любовь матери к ребенку, мучительные поиски смысла жизни. Гениальность — это прежде всего внутреннее творчество, самотворчество, превращение себя в человека, способного к любому конкретному виду творчества. Только такое первотворчество есть исток и основа любой творческой деятельности.
Перед людьми издавна вставал вопрос: откуда берется новое, новая идея, новая мысль? Ведь новая мысль не складывается из суммы старых, иначе вообще не было бы проблемы творчества, каждый мог бы творить походя новые идеи; Был в истории философии «парадокс Сократа — Платона»: чтобы прийти к новой мысли, надо ее уже каким-то образом знать, иначе неизвестно — куда идти и что искать. Но как можно что-то знать, чего еще никто не знал и ты сам не знаешь?
Можно сколько угодно перебирать знания, полученные в школе и вычитанные из книг, — ничего нового не создашь. Нужно самому измениться. Нужно стать способным к творчеству, научиться все время удивляться миру, все время видеть тайны и проблемы там, где другой ничего подобного не видит. Творчество — это образ жизни.
Увидеть что-либо впервые чрезвычайно трудно. Потому что наши знания, образование, привычки все сейчас же объясняют, сейчас же переводят в привычные штампы. Мы видим, как идет первый снег за окном, он пошел вдруг, хотя его ждали давно, и, вместо того чтобы поразиться тому, как большие белые хлопья медленно, словно танцуя, падают в вечернем темнеющем воздухе, мы говорим: «Что тут удивительного? Это просто циклон принес холодный воздух со Скандинавского полуострова!»
Однако с такого удивленного видения и начинается творчество. Так Рафаэль увидел Мадонну, а Кеплеру «открылась бездна звезд полна», так Эйнштейн увидел искривляющуюся Вселенную. Это же удивление водило кистью Тициана и Рублева, это же изумление перед миром слышится в музыке Бетховена и Шнитке»