Подобно тому как наше тело в целом ряде рудиментарных органов хранит пережитки древних функций и состояний, так же и наша душа, казалось бы, переросшая свои архаические влечения, несет тем не менее в себе признаки пройденного развития и повторяет бесконечно древние мотивы в своих фантазиях и снах.
Наиболее адекватной формой проявления архетипов являются для нас сны. К ним нельзя относиться легкомысленно, чаще всего это не наши сны, это порождение коллективной души. Сны нередко предупреждают нас об опасности, только мы не понимаем их языка. Тревожные, пугающие сны говорят о том, что в человеке зародилась болезнь, он ее еще не ощущает, а коллективное бессознательное уже посылает в мозг сигналы тревоги. Сны также часто предупреждают человека об опасности, если он совершает сомнительные поступки и подрывает свои собственные душевные силы.
Как-то родители умершей от болезни девочки принесли Юнгу альбом, где она рисовала всяких страшных чудовищ. Они хотели узнать, не сошла ли она перед смертью с ума. Юнг показал им старинный альбом с изображением таких же чудовищ и сказал, что люди знали о них столетия назад. Эти символические звери, являвшиеся ребенку во сне, были свидетельствами нарождавшейся болезни.
Однако в массе своей люди перестали чувствовать и понимать язык архетипов, они оторваны от своих глубинных корней, утратили живительную связь с ними. Они не боятся больше окружающей природы и не доверяют своим снам, они развенчали своих богов и демонов и считают себя свободными. Однако боги и демоны никуда не ушли, они получили новые обличья и новые имена и все так же ведут спор за души людей. Они приняли форму преступности, алкоголизма, бесчисленных неврозов и страхов, наркотиков и массовых психозов. Современный человек потерял свою душу и находится в постоянных поисках ее.
ГДЕ НАХОДИТСЯ СОЗНАНИЕ?
Сознание, в точном смысле этого слова, не есть что-то находящееся внутри человека, не есть что-то принадлежащее ему, как рука или нога. Сознание всегда между мной и другим человеком или людьми, между мной и миром. Поэтому правильнее было бы говорить о «поле» сознания. Сознание есть некоторое напряженное поле.
Сознания во мне нет, во мне нет ни мыслей, ни чувств. Во мне, в моем мозгу протекают только материальные процессы. Мозг вообще ничего не запоминает, а только кодирует, и только материальную информацию. Если она поступает в мозг в течение тридцати секунд, она остается там навсегда: происходят необратимые химические изменения клеток мозга. Это то же самое, как если бы старушка, собираясь в магазин, завязала узелок на платке, чтобы не забыть купить соль. В магазине она увидит узелок и вспомнит. Но если она по дороге в магазин потеряет этот узелок — ни одна разведка мира не сможет догадаться, что означал завязанный узелок.
Точно так же в мозге: там только клетки, нервные цепи, электрохимические реакции, т. е. одни «узелки».
Можно привести еще одну апологию: наш мозг — как фортепиано, там есть струны, клавиши, молоточки, но нет никакой музыки. Нужно играть на фортепиано, чтобы она появилась. Человеку нужно взаимодействовать с миром, с другими людьми, и тогда появляется сознание.
Возможно также, что сознание не кончается со смертью человека и не начинается с его рождением, т. е. оно потенциально существует всегда, а человек овладевает им и обладает, пока живет. Так Р. Моуди, американский врач-реаниматор, в своей книге «Жизнь после смерти» описывает показания ста больных, побывавших в состоянии клинической смерти, т. е. умерших и возвращенных к жизни через несколько минут. Их показания удивительно совпадают друг с другом и говорят о том, что сознание продолжает функционировать после смерти: сначала человек видит себя со стороны, видит, как над его кроватью склонились врачи; потом его засасывает в какой-то темный тоннель, и он несется по нему с большой скоростью; постепенно проходит страх, наступает чувство счастливого освобождения; потом человек идет через болото, или туман, или реку и видит на той стороне своих умерших ранее родственников (к ним, правда, уже никто из испытавших клиническую смерть не доходил) и т. д.