И тут оказывается, что подъем на такую сравнительно невысокую и не трудную вершину, как Косцюшко, не страхует от некоторых заблуждений и ошибок (без этого, видимо, редко происходит первоначальное открытие). Прошли годы, и выяснилось, что Стшелецкий поднялся не на эту упоминаемую им вершину «2228»... Рядом по соседству находилась похожая, чуть пониже вершина «2219», названная в честь географа Таунсенда, – на нее–то и совершил свое восхождение Стшелецкий. Но все это выяснилось со временем. Недоразумение не помешало репутации польского географа как видного исследователя Австралии. И в честь признания его заслуг названа одна из рек – Стшелецки–крик (криками в Австралии называют речки с пересыхающим руслом). А за высшей точкой материка так с тех пор и осталось название Косцюшко. (В отличие от фамилии, которая пишется в разной транскрипции – и через «т» и через «ц», вершина, как и всякий картографический объект, отдает предпочтение постоянству.)
В чем преимущество?..
Казалось бы, на материке реликтов, как называют Австралию за сохранность в ней растений, животных прошлых эпох, и горы должны быть оригинальными. Нет, вершины как вершины. Кажется, смирились они со своей старческой участью. Давно успокоились. Не волнуют их вулканические страсти. Не могут даже похвалиться воспоминанием о том, какие трудности им приходилось переживать в старое недоброе время оледенения. Современного же оледенения на материке просто нет.
Конечно, следы древних ледников кое–где остались. Но «настоящего» ледяного покрова, снежных накидок и шапок даже наиболее высокая часть Восточно–Австралийских гор (их еще называют Большим Водораздельным хребтом), Австралийских Альп, не имеет. И в самых затененных ущельях на подходящих высотах снег летом задерживается не обширными полями, а только отдельными островками, скорее похожими на пятна.
Ну что можно добавить к тем сотням тысяч восторженных «ахов» и «вздохов», которые записывают, а больше распространяют устно «покорители»–туристы? Разве то, что у вершины Косцюшко есть свое преимущество перед ее младшим (по возрасту, а не по росту!) собратом Джомолунгмой. Там на головокружительной высоте 8000 м человеку не до обозрения красот. Только успевай, как рыба на берегу, хватать воздух, уже не говоря о сумасшедшем ветре и морозе. А здесь можно сколько угодно любоваться восходом, закатом, игрой цветов, отражением ландшафтов. Ведь на склонах Косцюшко на месте ледниковых цирков нередко расположены высотные озера. Кстати, они служат не только зеркалами для отражения красот, но и местами купаний, рыбной ловли.
О первовосхождениях на такие невысокие, ниже средней высоты, вершины, как Косцюшко, говорить не принято. И все же в данном случае можно назвать одно имя – аборигена Вирунена. Он был, несомненно, признанным путешественником. К тому же понимал толк в знахарстве, что тоже важно – не нужно было подыскивать для своих экспедиций медика, как это делается теперь. А странствия Вирунену предстояли длительные и необычные. Он задался целью побывать даже в местах, где обитает сам Господь Бог. Для этого ему надо было совершить восхождение на вершину Уби–Уби. А она находилась ниже священной земли Буллимы, страны покоя и рая. Все, кто знал Вирунена, советовали ему отказаться от дерзкой затеи. Но тот, хоть и слыл мудрецом, отличался еще и неуемной любознательностью. И пошел. Жалко, конечно, не сохранилось подробностей этого путешествия: каким снаряжением он пользовался, какими продуктами подкреплял силы, особенно какая погода была в те дни – словом, все те детали, что входят в описание переходов современных покорителей высот. Неизвестна и точная дата выхода и возвращения.
Но цели он достиг – дошел до могучей скалы, которую обступила густая зелень. И вот тут и оказалось ложе Всевышнего. Господь, конечно, был шокирован такой дерзостью. Но все–таки, видимо, был и восхищен настырностью грешного смертного, не великана, но и не раба...
Так вот если ему удалось добраться до Уби–Уби, то на вершину Косцюшко он вполне мог взойти.
Эребус не забудется...
Первые гости
Иногда продвижение казалось не восхождением, а «восползанием». На крутом склоне ледника приходилось напрягать все силы и ползти на руках и коленях. Да еще тащить за собой сани с продовольствием, палатками, приборами. Голубая поверхность льда Антарктиды, такая привлекательная в своих оттенках с равнины, теперь превращалась в коварную западню.