Имя М. Горького стало известным не только в России, но и далеко за ее пределами. Его романами «Мать», «Фома Гордеев», «Дело Артамоновых», «Жизнь Клима Самгина» зачитывается не одно поколение читателей, его замечательные пьесы «Последние», «Васса Железнова», «Враги», «Варвары», «На дне» и другие до сих пор идут на сценах театров, в его очерках о замечательных людях, с которыми свела писателя судьба, — о Л. Толстом, А. Блоке, Л. Андрееве, В.И. Ленине, А. Чехове, С. Морозове, даны меткие зарисовки характеров.
После событий 1917 года Горький после колебаний переходит к сотрудничеству с советской властью. Он организует первый Рабоче–крестьянский университет, работает в Большом драматическом театре, в издательстве «Всемирная литература». Летом 1921 года у Горького обостряется туберкулез, и он уезжает за рубеж, возвращается на Родину лишь в 1931 году. Им основаны серии «Жизнь замечательных людей», «Библиотека поэта», в 1934 году он занимался организацией и проведением Первого съезда Союза писателей СССР. Конечно, жизнь в сталинскую эпоху была практически невозможна без сделок с совестью, и М. Горький не избежал этой участи. Ну, да Бог ему судья…
В 1913 году вышла трилогия М. Горького «Детство», «В людях», «Мои университеты», в которой он описывал свое детство, отрочество и юность. О детях писал он и раньше. Так, .о судьбе нищего мальчика, странствующего с дедом, повествует рассказ «Дед Архип и Ленька», детские впечатления странного купца Фомы Гордеева представлены в начале одноименного романа. Пронзительный рассказ «Страсти–мордасти» посвящен мальчику–инвалиду и его непутевой матери, живущим в жуткой нищете и бесстыдстве, но привязанным друг к другу самыми нежными чувствами, которых нельзя было и предполагать в этом грязном подвале. Трилогию М. Горького можно сравнить с автобиографической трилогией Л.Н. Толстого. Но насколько детство Алеши не схоже со впечатлениями детства Нйколеньки!
Повесть М. Горького начинается с описания того, как он четырехлетним мальчиком, потерявшим отца и младшего брата, переселяется с матерью в дом своего деда Каширина.
Знакомство с родными приносит массу впечатлений. Бабушка — добрая душа, вечная заступница, труженица — умеет веселиться, плакать, жалеет всех. Но бабушкина власть невелика. В доме тяжелая вражда «всех со всеми». Два дяди сердятся, что мать Алеши, их сестра, после смерти мужа вернулась в их дом. Дед держит красильную мастерскую, его взрослые сыновья требуют раздела имущества и спорят между собой, кому где красильни держать. В эти раздоры вовлечены и дети. Брат Саша посоветовал Алеше, желающему тоже что–нибудь покрасить, начать с белой праздничной скатерти. За такое самовольство Алеша, до сих пор не битый родителями, узнал, что такое порка в доме деда. Дед забил брыкающегося внука до полусмерти, до потери сознания.
Взаимные укоры, ругань, упреки, недоверие — все это сливается в «свинцовые мерзости жизни» дома. Особенным, не таким, как все, был Цыганок — веселый, энергичный, хваткий молодой человек. Девятнадцатилетний, он возился с малышами, смешил их. Дедушка говорил, что у Цыганка золотые руки, на праздниках «среди кухни огнем пылал Цыганок, реял коршуном, размахнув руки, гикнув, приседал на пол и метался золотым стрижом…» Цыганок был подкидышем, бабушка вырастила его, а вот братья погубили, когда уронили на него тяжелый крест, устанавливая на могиле жены дяди Якова. Цыганок споткнулся, упал, его и придавило. «И нас бы покалечило, да мы вовремя сбросили крест», — рассказывал Яков. «Вы его и задавили», — глухо сказал Григорий.
Мастер Григорий тоже обижен Кашириными. Он работал в мастерской, пока не ослеп. И дедушка отправил его — слепого — на улицу побираться. Яков и Михаил не жалели слепого мастера, подкладывали ему в мастерской раскаленный наперсток, чтобы тот обжигал руки. Григорий даже за столом проверял ложку, не горяча ли, чтобы не обжечься. В этом доме всё не так, всё по–другому. У отца с матерью «были другие речи, другое веселье, ходили и сидели они всегда рядом, близко, часто и подолгу смеялись… пели громко». В доме деда Алеше пришлось жить до девяти лет, пришлось увидеть, как чудит дед в старости: отдав красильню сыновьям, он разорился, жил на гроши, разделил с бабушкой хозяйство, попрекал и бил ее. Алеша не мог простить деду побоев бабушки, в отместку он изрезал святцы — книгу с изображениями святых, которой дедушка очень дорожил. А бабушкины прибаутки, сказки, всепрощение привели мальчика к мысли, что она «ровно святая», мучают–мучают ее, а ей — ничего.