Выбрать главу

Державин видит прочность своей славы в уважении к Отечеству, обыгрывая слова «слава» и «славяне»:

И слава возрастает моя, не увядая, Доколь славянов род вселенна будет чтить.
Г.Р. Державин

Свои заслуги Державин видит в том, что сделал русский слог «забавным», то есть веселым, простым, острым. Поэт «дерзнул…возгласить не о подвигах, не о величии, а о добродетелях императрицы — о достоинствах ее человеческих ». Державин видит свою заслугу также в том, что в поэзии сохранял достоинство, искренность, справедливость, что мог:

В сердечной простоте беседовать о Боге И истину царям с улыбкой говорить.

А свою Музу он призывает к воинственности и величию:

О, Муза! Возгордись заслугой справедливой, И презрит кто тебя, сама тех презирай…

А. Пушкин, оценивая свои заслуги в поэзии, называет основным достоинством «чувства добрые», которые «лирой пробуждал», и еще то,

Что в мой жестокий век восславил я свободу И милость к падшим призывал.

В стихотворении «Поэт и толпа» А, Пушкин защищает независимость поэта. Он всегда признавал творчество возвышающим и спасительным:

И забываю мир — и в сладкой тишине Я сладко усыплен моим воображеньем, И пробуждается поэзия во мне…

По–иному оценивает свой поэтический труд преемник и продолжатель Пушкина — молодой поэт М. Лермонтов. Он тоже знает о своей избранности, подлинной, не мнимой, но судьба его поэта, описанная в стихотворении, «Пророк», печальна. Поэт–пророк отвергнут обществом. Старцы детям говорят с улыбкою самолюбивой:

Смотрите ж, дети, на него: Как он угрюм, и худ, и бледен! Смотрите, как он наг и беден, Как презирают все его!

Но творчество помогло и М. Лермонтову сохранить веру в жизнь, дало силы отвечать на удары судьбы бунтом, не согласиться с рабским и скучным веком:

Есть сила благодатная в созвучье слов живых, И дышит непонятная, святая прелесть в них.
(«Молитва», 1839 г.)

В стихотворении М. Лермонтова «Поэт» эта тема представлена образно и ярко. В начальных строфах описывается кинжал — боевое оружие, надежное и необходимое джигиту:

Не по одной груди провел он страшный след И не одну прорвал кольчугу.

Потом кинжал переходит в руки казака, затем в походную лавку армянина и, наконец, становится игрушкой — украшением жилища:

И надписи его, молясь зарей, Никто с усердьем не читает…

Столь подробно описан кинжал для того, чтобы на примере его судьбы представить судьбу поэта:

Бывало, мерный звук твоих могучих слов Воспламенял бойца для битвы, Он нужен был толпе, как чаша для пиров, Как фимиам в часы молитвы.

Приходят другие времена, Пламенность речей поэта становится не в моде, да и слушатель им не верит. Но Лермонтов желает всем сердцем, чтобы пророк вспомнил о своем предназначении. И хотя последняя строфа заканчивается вопросом, а не утверждением, автор напоминает поэту о былом его величии и высоком призвании:

Твой стих, как божий дух, носился над толпой, И отзыв мыслей благородных Звучал, как колокол на башне вечевой Во дни торжеств и бед народных.

Н. А. Некрасов о поэте и поэзии

Настоящим исследователем жизни и творчества Н.А. Некрасова был К. Чуковский. В своей статье о поэтическом мастерстве и таланте Некрасова он писал:

«Всё. разнообразное свое мастерство Некрасов отдал на службу народу. Его стихами впервые в истории заговорило о своих муках и нуждах трудовое крестьянство.

Некрасов никогда не заботился о той нарядной красивости, какая требовалась дворянской эстетикой. Многие формы его демократической речи нередко возмущали реакционных рецензентов и критиков, которые в многочисленных журнально–газетных статьях называли его поэзию «вульгарной», «топорной», «корявой». Они были преднамеренно слепы к его мастерству, к его смелой новаторской технике, к его могучей песенной силе:

Вчерашний день, часу в шестом, Зашел я на Сенную. Там били женщину кнутом, Крестьянку молодую. Ни звука из ее груди, Лишь бич свистал, играя… И Музе я сказал: «Гляди! Сестра твоя родная!»