Пророчество ее стихов очевидно:
А. Эфрон вспоминает, «как она писала»: «Отметя все дела, все неотложности, с раннего утра, на свежую голову, на пустой и поджарый живот….К письменному столу каждый день своей жизни шла, как рабочий к станку — с тем же чувством ответственности, неизбежности, невозможности иначе. Глохла и слепла ко всему, что не рукопись, в которую буквально впивалась — острием мысли и пера».
Ее стихи, обращенные к письменному столу, — изумительная исповедь поэта:
Цветаева быстро уводит читателя в мир своих ритмов, образов, слов, эмоции. Она любила музыку и умела ворожить словами, как слагатели древних заговоров:
«Может быть, самыми прекрасными можно назвать стихи Цветаевой об искусстве. Она презирала стихотворцев–ремесленников, но твердо знала, что нет вдохновения без мастерства, и высоко ставила ремесло.
В русскую поэзию она принесла много нового: настойчивый цикл образов, расходящийся от одного слова, как расходятся круги по воде от брошенного камня, необычайно острое ощущение притяжений и отталкиваний слов, поспешность ритма, который передает учащенное биение сердца… Будучи часто не в ладах со своим веком, М. Цветаева много сделала для того, чтобы художественно осмыслить и выразить чувства своих современников. Ее поэзия — поэзия открытий», — писал И. Эренбург.
И. Бродский, спустя полвека размышляя о творчестве М. Цветаевой, скажет: «С формальной точки зрения Цветаева бесконечно интереснее всех своих современников, включая футуристов, и ее рифмы более изобретательны, чем рифмы Пастернака…»
В стихотворении «Поэт», написанном в 1923 году, читаем:
«Она запретила себе повторяться и всё шла и шла вперед. Самое удивительное, что она могла бы быть лучше всех других, она могла делать всё то, что любой другой». (И. Бродский.)
Ее поэтические посвящения А. Пушкину, А. Блоку, А. Ахматовой, В. Маяковскому, Б. Пастернаку говорят о понимании ею роли и ценности каждого поэта.
«Ее всегда окружало, как облако, звучание стихов», — подытожил И. Эренбург жизненный путь М. Цветаевой.