Хороший политик знает игру «выиграй на выборах» и игры, в которые играют средства массовой информации: как добиться, чтобы тебя заметили, но при этом не допустить промахов, поскольку один-единственный промах иной раз способен разрушить политическую карьеру. Уметь хорошо играть на выборах не то же самое, что уметь хорошо управлять государством.
Все это может показаться примерами жадности и своекорыстия. Но это не так. Как жадность, так и своекорыстие могут подлежать контролю со стороны общества, коллег и так далее. Это все на самом деле примеры лудекии. Если правила написаны таким образом, будет глупо с вашей стороны не следовать им. Если откажетесь вы, другие так не поступят. Если, будучи адвокатом, вы не решите добиваться крупной компенсации, клиенты обратятся к кому-нибудь другому. Если, будучи агентом по недвижимости, вы не предложите продавцу продать его недвижимость по цене повыше, он пойдет к агенту, который поступит именно так. Если, будучи инвестором на рынке ценных бумаг, вы будете ставить только на реальную стоимость, а не на рыночные тренды, вы рискуете быстро оказаться позади остальных инвесторов.
Интересно, что «игра» религии особенно преуспевает в деле преодоления непосредственных жадности и своекорыстия. Религия предлагает игру, которая не связана с извлечением сиюминутной выгоды. Несмотря на то что люди все равно играют в своего рода игру (лудекия), жадность и своекорыстие могут быть подавлены ради будущих выгод, общественного одобрения и высокой самооценки.
Лудекия представляет собой настоящую дилемму, поскольку нельзя просто так винить умных людей за то, что они играют в игру по принятым для нее правилам.
Краткосрочность
В США есть такая вещь, как квартальные отчеты биржевых аналитиков. Если акции вашей корпорации получили негативную оценку, акционеры начинают сбывать их и они все более падают в цене. Таким образом ваша корпорация становится возможным объектом для поглощения более крупной корпорацией. В Японии акционеры принимаются во внимание в последнюю очередь (по цепочке: компания — сотрудники — клиенты — банки — акционеры), поэтому здесь финансово-корпоративное мышление может быть гораздо более долгосрочным. В США директора часто перемещаются от одной корпорации к другой. После назначения на должность в очередную корпорацию директор должен показать, на что он способен. Затем директор уходит на другое место, и отдаленные последствия его действий могут проявиться только сейчас. То, что текучесть кадров в Японии гораздо меньше, чем в США, ведет к тому, что директор видит как краткосрочные результаты своих действий, так и более отдаленные. Директор в США должен обеспечивать быстрые результаты и предпринимать такие действия, которые приведут к немедленному росту стоимости акций. Инвестирование на более отдаленную перспективу — дело гораздо более сложное.
Я однажды проводил собеседование с рядом крупных политиков и сенаторов в Вашингтоне. Для политиков своего ранга в своем мышлении они пользовались достаточно приемлемыми временными рамками — от шести месяцев до года. Затем я опросил ряд ведущих журналистов и был поражен, когда узнал, что временные рамки их мышления составляли всего один день. На то, что происходит сегодня, они смотрели как на самую важную вещь. В конце концов, будущее приходит не иначе как день за днем. Такое отношение очень разумно и является еще одним примером лудекии. Когда вы садитесь писать статью, как положено журналисту, вы не можете сказать, что ничего не происходит и что происходящее является не более чем бурей в стакане воды. Вам необходимо показать, что происходящее сегодня имеет непреходящее значение, и заставить поверить в это читателя.
В Австралии парламент избирается раз в три года. В лучшем случае это означает год на раскачку и усадку, год реальных дел у руля государства и еще год на подготовку к новым выборам. У политиков в связи с этим вырабатывается краткосрочный горизонт мышления (ввиду того, что им необходимо часто переизбираться). Делать непопулярные шаги, сознавая, что они будут иметь долгосрочные положительные последствия, не имеет смысла: вас уже может не быть к тому времени, и о вашей заслуге, быть может, забудут. К счастью, эта проблема зачастую решается с помощью омнибусов[42]. Например, экология относится в основном к долгосрочному мышлению. Ни один политик не рискнет ставить долгосрочные интересы экологии выше немедленных выгод для экономического развития. Но коль скоро экология входит в моду, становится омнибусом или просто «хорошим делом» в глазах избирателей, шансы получить голоса за природоохранные пункты в избирательной платформе возрастают. Имеет место очевидное пересечение между краткосрочным мышлением и лудекией. Если правила игры требуют краткосрочного мышления, лудекия обеспечит последнее.
Демократия
В теории общество очень слабо защищено в отношении политика, который не хочет, чтобы его переизбрали. На практике же всегда имеется тщеславие политика и давление со стороны его партии, которые служат защитой от политика, чересчур увлекающегося долгосрочным мышлением. Политику хочется уйти на покой увенчанным лаврами выдающегося деятеля. Партия же желает получить место в парламенте повторно.
Можно считать, что демократия зиждется на четырех столпах. Первый — выбор человека, которому вы доверяете и готовы поручить представлять ваши взгляды и интересы. Второй — это угроза, что, если делегат не сумеет оправдать ваше доверие, его повторно не переизберут. Третий — все надеются, что посредством споров и обсуждений все потребности, возможности и варианты решения будут основательно изучены. Четвертый — договоренность, что способом принятия решения будет простой подсчет голосов.
На практике на серьезные недостатки процесса выбора можно как-то закрывать глаза только благодаря партийной системе и тому, что вы отдаете предпочтение кандидату от «вашей партии» перед человеком от «другой партии», хотя оба далеки от идеала. Контроль над поведением политика после его избрания во многом зависит от прессы. Политику даже не нужно делать никаких глупостей, достаточно, чтобы его действия могли быть поняты прессой (местной или общенациональной) как несостоятельные. Споры и обсуждения, пожалуй, потеряли свою актуальность, коль скоро все в наше время столь обстоятельно обсуждается в прессе. Закулисные же сделки между различными комитетами и компромиссы, по всей вероятности, остались необходимой частью процесса переговоров. Подсчет голосов — грубый и упрощенческий подход, однако основан на арифметике, которой мы доверяем.
Очевидно, что важнейшим фактором во всей этой схеме является страх потерять доверие электората, усугубляемый, как я уже отмечал, придирчивой прессой. Нажить себе врагов гораздо проще, чем нажить друзей. Если вы обидели друга, он вряд ли сразу переметнется на сторону противника. Либо друг, затаив обиду, остается на вашей стороне, либо впредь предпочтет дружить с вами на расстоянии. Новоприобретенный враг, однако, автоматически причисляется к стану противника. Поэтому в качестве политика вы не совершаете поступков, которые могут настроить против вас людей. Переход каких-нибудь 5 процентов электората на сторону другого политика может окончиться для вас плачевно на следующих выборах. Поэтому вы не говорите и не делаете ничего такого, что могло бы обидеть даже 5 процентов электората, если даже остальные избиратели хотели бы, чтобы вы это сказали или сделали.
Демократия — это прекрасный способ обеспечить, чтобы ничего особо не делалось. Всегда существуют интересы, которые могут оказаться ущемленными. В отношении любой инициативы всегда достаточно простора для критики. Нет также никаких оснований предполагать, что перемены, необходимые прямо сейчас, окажутся приемлемыми в рамках нынешних условий.