Дзен хочет, чтобы вы воскресли, снова получили жизнь, которую отдали на сохранение кому-то другому. Будьте хозяином, и вы начнете расцветать цветами красоты, блаженства и экстаза, божественного опьянения.
Секито говорит: “Когда человек достигает прозрения, которого достиг Будда, он осознает, что не-ум есть Будда...” Просто выйдите за пределы ума, и вы станете буддой. Это такой небольшой переход, такое небольшое путешествие - может быть, всего один шаг. Но поскольку вы не тотальны, я говорю вам совершить три шага. Я разделяю один шаг на три шага, потому что вы колеблетесь, прежде чем совершить такой прыжок - один шаг. Иначе шаг только один: от ума в не-ум. Но поскольку вы колеблетесь, прежде чем выйти за пределы ума, вы боитесь, что просто станете ненормальными... Это правда. Если вы выйдете за пределы ума в неправильную дверь, то станете ненормальными.
Есть две двери, ведущие за пределы ума: одна ведет ниже ума, другая - выше ума. Обе они вне ума. Если вы выйдете через нижнюю дверь, то станете ненормальными, окажетесь на кушетке психоаналитика. Если вы выйдете через верхнюю дверь, то станете буддой. Ни один будда никогда не страдал ни от какого безумия, невроза, психоза - ничего подобного.
Достигнув прозрения, которого достиг Будда, человек осознает, что не-ум есть будда, а будда - не-ум, - они синонимичны, - что не-ум, будда, чувствующие существа, бодхи и клеша принадлежат одному и тому же веществу, хотя их имена и рознятся.
Все состоит из одного и того же вещества, одного и того же существования, одного и того же сознания не-ума; рознятся лишь имена. Можете назвать это как угодно - нирвана', можете назвать это спасением; можете назвать это освобождением. Но все это разные имена одного и того же состояния, которое точнее всего описывается как не-ум или “состояние вне пределов ума”. Вы оказываетесь в пространстве, у которого нет никаких пределов, никаких границ, и внезапно осознаете, что ваше существо было здесь вечность и будет вечность.
Сам этот не-ум - будда, и само это мгновение - рай лотосов. Не нужно никуда идти. Нужно только погрузиться вовнутрь и найти дно собственного существа.
Человеку следует знать, что сущность его собственного не-ума не есть ни предмет, ни полное уничтожение, ни вечное существование, она ни чиста, ни растленна.
Она так чиста, что нельзя даже назвать ее чистой, потому что она никогда не была нечистой. Все чистое может быть загрязнено, но она так чиста, что нельзя даже назвать ее чистой. Она не может быть нечистой, ее чистота абсолютна. Никакая пыль никогда не собирается на зеркале вашего сознания.
Этим сказано очень многое. И грешник, и святой способны войти в не-ум, потому что грешник не может растлить свой не-ум, святой не может его очистить. Он всегда остается за пределами двойственности.
Он так чист и невинен - доступный грешнику, доступный святому. Оба они должны выйти за пределы ума. Грешник должен выйти за пределы грешного ума, святой должен выйти за пределы святого ума. Но оба они должны выйти за пределы ума и достичь одного и того же пространства абсолютной чистоты. Оно трансцендентально всем двойственностям; оно просто есть. Нельзя его назвать, нельзя произнести о нем ни слова.
Один из самых значительных логиков Запада, Людвиг Витгенштейн, написал в своей великой работе, “Логико-аналитическом трактате”... он писал в очень странном и специфическом стиле, стиле, используемом в сутрах людей дзен. Он писал небольшими нумерованными строфами. Каждая строфа, каждая строка сама по себе была законченна, выражала законченное утверждение. И он нумеровал строфы - не страницы... Он нумеровал строфы: первая сутра, вторая сутра, третья сутра, четвертая сутра...
Одна из его максим - сутра значит “максима”, небольшое содержательное выражение, - с которой я столкнулся, когда был студентом, говорит: “Не следует говорить то, что невозможно сказать”. Законченное утверждение - если ничего нельзя сказать о не-уме, пожалуйста, ничего не говорите, потому что все, что вы скажете, будет неправильно. Все, что вы скажете, не будет в точности тем, что вы хотели сказать. Поэтому, пожалуйста, не говорите о том, что невыразимо, ничего.
Я написал ему письмо, но он умер. Его друг прислал мне ответ: “Если бы он был жив, он принял бы вашу поправку. Он был человеком огромной честности и не счел бы, что вы его критикуете”.
Я не критиковал. Я просто сказал ему: “Вы говорите: ‘Не следует говорить то, что невозможно сказать’, - но вы все же что-то об этом сказали. Удалите эту максиму. Даже сказать столько значит сказать что-то. То, что не может быть сказано, не должно быть сказано - а вы что-то сказали”. Ничто не может быть сказано о не-уме, включая это самое предложение: Ничто не может быть сказано о не-уме.