Мы идем дальше. Торговец нефритом зазывает нас в свою лавку, но я говорю ему, что дома меня ждет самое прекрасное ожерелье, какое только есть на белом свете. Потом мы с интересом слушаем торговца женьшенем — он рассказывает, что его товар способствует приливу энергии и жизненных сил. И не только.
— У вас плохая память? Не забудьте принять женьшень, и все будет отлично, — тараторит он. — Нужно сбросить вес? Улучшить состояние кожи? Покупайте женьшень. Хотите лучше спать по ночам? Берите целую упаковку. Не нравится работа? Он поможет вам найти что-нибудь получше.
Я жду, когда же наконец, он скажет, что женьшень пылесосит гостиную. Ну ладно — достаю кошелек, решив, что всегда смогу найти применение этому чудодейственному корню. К примеру, приготовлю суфле с карамелью и женьшенем. Я протягиваю руку за пакетом и вдруг замечаю, что две девчонки разглядывают меня и показывают пальцем в мою сторону. Они машут своим друзьям, и буквально через минуту компания устремляется ко мне.
Брэдфорд не понимает, что происходит, и, крепко обняв меня за плечи, уводит в противоположном направлении. Но нас продолжают преследовать, и толпа растет.
— Ужасная дама, ужасная дама! — кричат зеваки.
Мы с Брэдфордом ускоряем шаг, но нам не дают оторваться. И не успеваем мы выйти с рынка, как преследователи окружают нас. Может быть, нужно выбросить женьшень? Продавец не говорил, что растение провоцирует агрессивное поведение окружающих.
Но преследователи не кажутся мне агрессивными. Кое-кто зачем-то протягивает мне блокноты и ручки.
— Ужасная дама из телевизора! — возбужденно кричат они и показывают на постер, украшающий ближайший киоск. Это фотография Пэрис Хилтон, рекламирующей джинсы «Гесс». Несомненно, она — ужасная дама, но, уверена, меня с ней спутать невозможно.
И тут я замечаю кое-что еще: рекламный щит высотой в восемь футов — фотография, где мы с Керком стоим у плиты.
— Черт возьми! — говорит Брэдфорд, проследив за моим взглядом. — Я и не подозревал, что ты теперь так знаменита. Твое шоу показывают в Гонконге!
— Для меня это тоже новость. И в самом деле, меня узнают! — Неожиданно для себя я испытываю прилив восторга. Когда мы с Керком дожидались рекламного автобуса, до торжества дело так и не дошло.
Брэдфорд улыбается:
— Давай, ты ведь не оставишь своих поклонников без автографа?
Вот он, полный триумф! У меня кружится голова. Я несколько раз пишу в блокнотах свое имя — крупным красивым почерком. Это лучшие минуты в моей жизни! Жаль, что я не знаю китайских иероглифов, обозначающих «Продолжайте готовить! Продолжайте смотреть!». Я уже давно решила писать именно эти слова, если у меня вдруг когда-нибудь попросят автограф. И вот свершилось.
Наконец толпа начинает расходиться, но одна из девушек — она заметила меня в числе первых — остается. Смущаясь, она начинает что-то говорить на неплохом школьном английском.
— Я так рада, что тебе нравится мое шоу, — говорю я. — Но у меня все же вопрос. Почему вы называли меня ужасной дамой?
Она снова показывает на рекламный щит, где название нашей программы написано по-китайски.
— Ваше шоу называется здесь «Ужасные американские десерты», — с гордостью объясняет девушка. — Вы нам очень нравитесь. Все смотрят и смеются над забавной едой, которую готовят американцы.
На секунду я теряюсь. Но потом начинаю хохотать. Жаль, что мы не подумали о таком названии! Я никогда не предполагала, что стану знаменитой. Но быть известной в качестве «ужасной дамы»… Что ж, в этом что-то есть!
В течение двух следующих дней Брэдфорд завершает свои дела. У меня же остается один нерешенный вопрос. Но я тяну с ним до последней минуты.
Вечером накануне отъезда я набираю номер Джеймса. Я уже миллион раз репетировала то, что собираюсь сказать ему. Но, услышав в трубке его голос, тут же все забываю и выпаливаю:
— Джеймс, я в Гонконге. Мы с Брэдфордом.
— Я знаю. — Голос Джеймса звучал спокойно. — Дилан сказал мне. Я видел его вчера у Берни. Я рад за тебя, Сара. Тогда, в парке, я говорил серьезно. Мне очень хотелось бы, чтобы ты любила меня. Но, думаю, между нами теперь должна быть другая связь, не такая, как раньше.
— Да, она существует, — говорю я. — Я всегда буду любить тебя за то, что ты подарил мне Дилана.
— Я счастлив, что мы по-прежнему можем общаться, — с глубоким чувством произносит Джеймс. — Я сказал Дилану, что всегда буду рядом с ним. Как и ты. А теперь еще и Брэдфорд. Чем больше людей тебя любят, тем счастливее ты становишься.
— Как хорошо ты сказал, — говорю я, отмечая про себя великодушие Джеймса.