Можете себе представить, с какой жадностью я ловил все эти вести. На другой день после нашего возвращения из Порсала я решил, что дело проиграно и сокровище так и останется навеки под водой. Но события той ночи, когда мы накрыли Луарна и Марию Наур, заставили меня снова заколебаться. Я понял, что у «папашки» в портфеле припрятано кое-что интересное и что он недаром решил продолжать розыски.
— После такой истории всякий хозяин выгнал бы Луарна в два счета, — заметил как-то Корсен.
— Выгнать его? — возразил хозяин. — Это чтобы он сейчас же распустил язык? Нет, спасибо. Да к тому же это только укрепило бы его подозрения, а так бедный малый не знает, что ему и думать.
Это объяснило мне поведение Менгама, казавшееся до сих пор таким загадочным. Я решил совсем прикусить язык и наблюдать. У хозяина голова была крепкая, на славу, и он в моих советах не нуждался. Послав Луарна с поручением в Порсал, он тем самым показал, что вполне ему доверяет, а оставив его у себя на службе, он связал его по рукам и по ногам.
— Полегоньку, полегоньку! — приговаривал папаша Менгам. — Я не любитель крутых мер.
— Согласен, — возразил Корсен с совершенно не свойственной ему серьезностью, — но при одном условии — соблюдать осторожность.
Менгам только молча кивнул головой.
Все предвещало новый оборот событий. По острову блуждали какие-то незнакомые подозрительные личности с весьма мало симпатичными физиономиями.
Однажды вечером я наткнулся на трех молодцов, которые показались мне до странности знакомыми. Пройдя несколько шагов, я вспомнил, что видел их в Порсале и в хижине Антуана. Они проявляли тогда определенное желание разделаться с Луарном, и ему лишь с большим трудом удалось улизнуть от них. Уж не для того ли они явились сюда, чтобы рассчитаться с ним?
Но прошло еще две недели, и я заметил, что эта троица точно сквозь землю провалилась. Они, очевидно, спрятались. Но с какой целью? А может, помирились с Луарном? Во всяком случае, они избегали показываться на улице, имея для этого, как видно, основательные причины. Я не на шутку встревожился, услышав раз ночью (темнота помешала мне разглядеть говорившего), что против «Бешеного» замышляется какая-то каверза, и, конечно, сейчас же решил, что тут не без Луарна.
И вот однажды утром — в этот день мы не работали — я узнал за час до завтрака, что Менгам отправляется в Конкет подыскать матросов. Нам действительно не хватало на судне рабочих рук.
Я решил от нечего делать посмотреть его отъезд.
Маленький катер уже сзывал хриплым гудком опоздавших пассажиров, когда я взобрался на вершину Сен-Мишель. Внизу подо мной суетились с багажом люди, блеял и мычал скот, который грузили на пароход. Крестный и Корсен, должно быть, давно уже находились на борту. Но вот от берега вслед за переполненным до отказа катером отделилась лодка. И в ней я увидел тех трех молодцов, исчезновение которых так заинтриговало меня. Гребя изо всех сил, они направлялись к маленькому паруснику, который, приняв их на борт, тотчас же снялся с якоря.
«Странно, — подумал я, — можно подумать, что они спасаются бегством».
Но, пораскинув мозгами, я сообразил: они, должно быть, вошли в стачку с Луарном и хотят наняться к нам на корабль. Менгам ничего не подозревает, ведь он не видел их тут. Вероятно, они для того и отправились в Конкет на паруснике, чтобы скрыть свое пребывание в Уэссане.
Через день утром, выйдя на палубу «Бешеного», я увидел на палубе этих трех парней. Они, должно быть, приехали ночью вместе с Менгамом и моим крестным.
Луарн делал вид, будто не замечает их присутствия.
ГЛАВА XII. Тщетные поиски
Не прошло и нескольких минут, как раздалась команда поднять якорь, и мы отчалили. Среди матросов прошел слух, что мы обогнем остров и остановимся по другую сторону его.
Течение быстро понесло нас в море, хотя водная гладь была спокойна, как зеркало. Я все ждал, что крестный переменит направление после того, как мы оставим за собой мыс Цорц-Мен, но «Бешеный» и не думал менять своего курса — вест-норд-вест, иначе говоря, мы продолжали все больше удаляться от берега, который был уже едва виден в утреннем тумане.
Вся команда, столпившись на носу, по-видимому, разделяла мое удивление. Никто не понимал, куда мы направляемся. Однако ни один человек не решался высказать вслух свое недоумение. На «Бешеном» подобные вольности не разрешались, и матросы были чересчур хорошо вымуштрованы, чтобы забыться до такой степени.