Агата Кристи
Я приду за тобой, Мэри!
– Любой ценой избегайте волнений и неприятностей! – Доктор Мейнелл произнес эти слова спокойным и бодрым тоном.
Последняя фраза врача, вместо того чтобы успокоить госпожу Хартер, вызвала у нее еще большую тревогу.
– У вас слабое сердце, – добавил доктор скороговоркой, – но ничего серьезного, уверяю вас. Все же… неплохо было бы соорудить лифт. Как вы смотрите на это?
Лицо госпожи Хартер выразило беспокойство.
– Лифт, хм… – повторил доктор Мейнелл, безуспешно пытаясь придумать что-нибудь успокоительное. – Это даст вам возможность избежать лишнего напряжения. Обязательна ежедневная прогулка – при условии хорошей погоды, конечно, – но избегайте подъемов. И самое главное, побольше отвлекающих ваш ум занятий. Ни в коем случае не концентрируйте внимания на своем здоровье.
Племяннику старой дамы, Чарлзу Риджуэю, доктор дал более точные указания.
– Не поймите меня превратно, – сказал он, – ваша тетушка, возможно, проживет еще много лет, однако внезапное потрясение и перенапряжение могут свести ее в могилу. Она должна вести спокойный образ жизни, но вместе с тем и не скучать. Надо поддерживать в ней бодрое расположение духа и всячески отвлекать ее мысли от болезни.
Чарлз был одним из тех молодых людей, которые считали, что удача не приходит сама – надо ей помогать.
В тот же вечер он предложил тетушке установить радиоприемник. Госпожа Хартер, расстроенная необходимостью соорудить лифт, не поддержала его предложения. Чарлз настаивал.
– Я не большая поклонница всех этих новомодных затей, – сказала госпожа Хартер жалобным голосом. – Эти электрические волны… Они могут повредить мне.
Чарлз тоном превосходства, не лишенным, однако, добродушных ноток, попытался доказать ей всю несуразность этого предположения.
Госпожа Хартер, чьи познания в области радио были довольно смутными, но обладавшая чрезвычайным упорством в отстаивании своего мнения, была непреклонна.
– Ах это электричество… Ты можешь говорить что угодно, но на некоторых оно очень плохо действует… У меня всегда перед грозой ужасная головная боль.
Чарлз был покладистым молодым человеком, но и достаточно настойчивым.
– Дорогая тетя Мэри, разрешите мне объяснить вам все, что касается этого вопроса.
Будучи в какой-то степени специалистом в этой области, он произнес настоящую лекцию о радио. С большим воодушевлением он говорил об электронных лампах высокого напряжения и об электронных лампах низкого напряжения, о высокой частоте и о низкой частоте, об усилителях и конденсаторах…
Потонув в потоке слов, которых она не понимала, госпожа Хартер капитулировала.
– Ну конечно, Чарлз, если ты считаешь нужным…
– Дорогая тетя Мэри! – воскликнул Чарлз с энтузиазмом. – Это как раз то, что вам необходимо, – радио не даст вам скучать и думать о болезни.
Лифт, прописанный доктором Мейнеллом, вскоре был установлен. Но присутствие рабочих, монтировавших его, чуть не свело ее в могилу, так как у госпожи Хартер, как у многих старых женщин, было укоренившееся предубеждение против посторонних людей в доме. Она всех до одного подозревала в неблаговидных намерениях относительно ее столового серебра.
Вскоре после лифта был установлен радиоприемник, и госпожа Хартер осталась наедине с ненавистным ей предметом – большим неуклюжим ящиком, утыканным ручками и кнопками.
Чарлзу пришлось пустить в ход все свое вдохновение, чтобы примирить госпожу Хартер с приемником. Зато он был в своей стихии – бесконечно вертел ручки и красноречиво разглагольствовал.
Терпеливо и вежливо госпожа Хартер выслушивала своего племянника, но в глубине души оставалась при своем мнении, что все эти новомодные затеи – абсолютная чушь.
– Послушайте, тетя Мэри, это Берлин! Разве не великолепно?! Вы хорошо слышите голос диктора?
– Я ничего не слышу, кроме ужасного треска и гула.
Чарлз продолжал вертеть ручки.
– Брюссель! – восторженно объявлял он.
– Неужели? – В голосе госпожи Хартер прозвучал намек на пробудившийся интерес.
Чарлз снова повернул ручку. Раздался невероятный рев и свист.
– А сейчас мне кажется, что мы попали в приют, – промолвила госпожа Хартер, которая не была лишена чувства юмора.
– Ха-ха! А вы шутница, тетя Мэри! Очень удачная шутка!
Госпожа Хартер не могла удержаться от улыбки. Она любила Чарлза. В течение нескольких лет с ней жила ее племянница, Мириам Хартер. Она собиралась сделать девушку своей наследницей. Но Мириам не оправдала ее надежд. Она была нетерпелива, явно тяготилась обществом тетки и постоянно куда-то уходила – «где-то шлялась», по образному выражению госпожи Хартер. В конце концов Мириам познакомилась с одним молодым человеком, в отношении которого ее тетя была настроена резко отрицательно. Госпожа Хартер отослала Мириам к матери с краткой запиской, как будто она была товаром, взятым на пробу. Мириам вышла замуж за того молодого человека, а госпожа Хартер стала посылать ей коробочки для носовых платков и салфеточки под графины на рождественские праздники.
Увидев, что племянница не оправдывает ее чаяний, госпожа Хартер обратила свой взор на племянника. Чарлз с самого начала оказался явной удачей. Он был неизменно любезен и почтителен с тетей, выслушивал воспоминания о ее молодости с таким видом, будто никогда не слышал ничего более интересного. В этом отношении Чарлз нисколько не походил на Мириам, которой до смерти надоели эти рассказы, чего она и не скрывала. Чарлзу никогда ничего не приедалось, он был постоянно весел, в хорошем настроении и по нескольку раз в день заявлял своей тете, что она замечательная старушка.
Полностью удовлетворенная новым приобретением, госпожа Хартер сообщила своему поверенному о желании составить другое завещание. Завещание было составлено, прислано ей и подписано ею.
И теперь, даже в вопросе о радиоприемнике, Чарлз вскоре доказал, что заслуживает всяческих похвал.
Вначале враждебно настроенная, госпожа Хартер стала затем терпимо относиться к этому мероприятию, а под конец пришла от него в восторг. Особенно она наслаждалась приемником в те вечера, когда Чарлза не было дома. Удобно устроившись в кресле, она любила слушать передачи симфонического концерта или лекции. В эти минуты госпожа Хартер чувствовала себя довольной и счастливой.
Первое сверхъестественное событие произошло спустя три месяца. Чарлза не было дома. Он играл с друзьями в бридж.
В этот вечер исполнялся концерт, составленный из баллад. Во время концерта случилась странная вещь – музыка и пение внезапно прекратились, некоторое время продолжался шум и треск, затем все стихло. Наступило молчание, которое вскоре было нарушено едва уловимым жужжащим звуком. Вдруг совершенно отчетливо и ясно заговорил мужской голос с легким ирландским акцентом:
– Мэри… Ты слышишь меня, Мэри? Говорит Патрик… Я скоро приду за тобой. Ты будешь готова, не правда ли, Мэри?…
И снова, почти сразу, звуки музыки заполнили комнату.
Госпожа Хартер сидела неподвижно, крепко вцепившись руками в подлокотники кресла. Приснилось ей, что ли? Голос Патрика! К ней обращался Патрик! В этой самой комнате! Нет, это, вероятно, был сон, а может быть, и галлюцинация. Скорее всего, она просто заснула. Чего только не приснится! Голос покойного мужа разговаривал с ней по эфиру. Это ее немного испугало. Что он ей говорил?
«Я скоро приду за тобой… Ты будешь готова, не правда ли, Мэри?…»
«Это предупреждение, – подумала госпожа Хартер, медленно и с трудом поднимаясь со своего кресла. – Сколько денег потрачено зря на лифт!»
Она никому не рассказала об этом происшествии, но в последующие дни ходила озабоченная и задумчивая.
Через некоторое время это повторилось. Снова госпожа Хартер была одна в комнате. Радио, которое передавало оркестровые миниатюры, так же внезапно замерло. Наступила тишина, ощущение большого расстояния, и наконец голос Патрика. Он звучал не так, как при жизни: был какой-то далекий, со странным неземным тембром.