Вова, также молча, протянул мне кабель. На кухню, завернувшись в цветастый плед, ввалилась Полина.
— Почему ты в таком виде?
— Отвянь, — огрызнулась в ответ своему кавалеру она.
Вова психанул: бросил только что взятую кружку в раковину и вышел вон.
— Если что, мы у Маринки всю ночь гулеванили, никуда не ездили, — едва слышно шепнула мне Поля и уставилась на меня, ожидая моего кивка. Я её не разочаровала: чужие отношения меня не касались.
Парень вернулся, когда мы позавтракали. Полина ушла в ванную, а я молча взяла свою кружку и быстро помыла её.
— Ты единственная из подруг Полины, кто прибирает за собой, — хмыкнул Вовик то ли с одобрением, то ли с недоумением.
Воздух в квартире пропитался штормовым напряжением, сгустился, как перед грозой; вот-вот громыхнёт и пришибёт ненароком. Я не хотела попадать под раздачу и, дождавшись, пока экран телефона оживёт, вызвала такси.
Заглянула к Полине:
— Я уехала, Поль.
— Ага, давай, — отмахнулась она от меня.
— Пока, Вова! — попрощалась с парнем и сбежала от надвигающихся разборок.
Марина оказалась дома одна, что не могло не радовать. Я не хотела прерывать её возможное рандеву, предусмотрительно черкнув ей сообщение. Убедившись, что всё «чисто», поднялась в квартиру. Пешком. Потому что этот чёртов лифт опять не работал.
— Я, наверное, к родителям поеду, — идея вернуться в посёлок захлестнула неожиданно. А чего в городе делать? Ещё неделя выходных, а там лес, свежий воздух и прогулки с собакой.
Собрав немного вещей в рюкзак, чмокнула Марину в щёку, погладила выбежавших на шум кошек и отправилась восвояси.
Нападавший за утро снег покрыл мою рыжую ласточку ровным слоем. Смахнула его щёткой, запустила мотор. Пока он прогревался, достала телефон и, думая, видимо, левой пяткой, а не головой, написала Паше:
«Привет. Паш, посмотри, пожалуйста, у себя в машине мои варежки. Чёрные, вязаные такие. Кажется, я оставила их ночью».
Вечером он ответил.
«Привет. Хорошо, посмотрю».
Устроившись на своём диване, завернувшись в одеяло, я гладила лежащего на коленях серого Ириса, громко мурчащего от удовольствия.
Подходили к концу новогодние выходные. Мне предстояло вернуться в город и как-то выйти на разговор с Костей, с которым в последнее время мы общались всё реже и реже. Порой я оставалась у него ночевать, он пытался быть нежен и ласков, а я ловила себя на том, что не чувствую ничего.
Зря мы наверное начали всё это: тогда, в сентябре, я приняла ухаживания соклубника, как сейчас стыдно признаться, от скуки. Сперва мне льстило, что он оказывает мне знаки внимания, потом — это внимание стало удобным.
И как бы мне не было мерзко от собственных действий, я не стремилась это прекратить.
Поворотным стало то самое приключение на замёрзшем озере. Постепенно я вспомнила все детали того вечера и все темы, о которых мы говорили с Пашей. Затронута оказалась и тема отношений: нейтрально, вскользь, но всё же. И почему-то тот разговор так подействовал на меня, что я поняла: больше тянуть некуда и незачем.
Трусливо, по-детски я написала Косте длинное сообщение, где постаралась объяснить свои чувства и не задеть его. Он ответил коротко, что дало понять: я снова причинила боль человеку.
Первый рабочий день оказался тяжёлым: едва продержавшись до обеда, я с тоской осознавала, что эти пять часов станут для меня куда более тяжёлым испытанием, чем я рассчитывала. Будь назначены судебные заседания, ход времени стал бы иным, но увы. Коллеги разделяли мой настрой. Мы потеряли счёт чаепитиям и кофе-брейкам, стараясь полентяйничать как можно больше, откладывая дела на потом.
«Я нашел твои варежки»
Сообщение от Паши стало неожиданностью — с момента моей просьбы найти их прошло достаточно времени, и я смирилась с тем, что он просто-напросто забыл об этом.
«Привет! Спасибо!! Я их заберу обязательно» — быстро напечатала в ответ, глупо улыбаясь. «Слушай, а что там насчёт продажи номера? Мы разговаривали с тобой… Сколько ты за него хочешь?»
«Сколько ты готова предложить?» — прилетело в ответ.
«Ну, тысяч пятнадцать, максимум» — честно призналась, понимая, что мне не на что рассчитывать — такие госномера на «рынке» стояли в несколько раз дороже.
Паша подтвердил мои подозрения, прислав только смеющиеся смайлики.
Меня передёрнуло от обиды — глупо, но так оно и было. Словно более вежливого отказа не существовало.