Только одно попросила новая супружеская чета у фараона – право наречься иными именами. И это право было даровано придворному писцу Чанини и дочери судьи Нобиатхар – и появилась “священная пара” Верхнего и Нижнего Египта, Ливии, Синайского полуострова и Месопотамии: вельможа Осиристеп и его супруга Исизида.
О верности друг другу этой “священной пары” ходили легенды (которые сами супруги и распространяли, подкупая то торговцев, то судей, то других чиновников). А что у кого является “слабым местом”, на которое можно надавить, чтобы получить желаемое, об этом Осиристеп и Исизида знали досконально. Только вот настоящей верности между супругами не было, и наложницы у именитого сановника сменялись с завидной периодичностью. Правда, в скором времени и супруга его нашла себе разные утехи, о которых мы уже никогда не узнаем: лишь только начинала жена вельможи сомневаться в честности слуги, как тот или языка лишался, или зрения, или жизни…
Но верным прикрытием благонравия супругов был их единственный сын – Ленхатеп. Сначала тщеславные родители хотели наречь своего первенца Гором – продолжая мифологическую связь богов и царей, но потом пыл свой поумерили. С одной стороны, оба опасались зависти среди других придворных, поэтому более решили внимания к себе не притягивать, а с другой стороны (тогда оба они были молоды и, вероятно, в чём-то наивны) – считали, что уж у них-то детей будет не один мальчик…
Но судьба распорядилась по-своему. И вот сейчас Ленхатеп – их надежда и утеха – вдруг посмел пожелать жениться на нищенке!!! Разумеется, родители применили всё своё красноречие и негодование, чтобы столь низкие мысли не занимали Ленхатепа. Поэтому не прошло и трёх недель, как в мемфисский дом вельможи Осиристепа приехали посыльные от знатного номарха. Нехебу давал своё милостивое согласие на женитьбу Ленхатепа на его дочери Любият Эль Успехр.
Ленхатеп знал, что родители его хотят женить, но до последнего момента не мог и не хотел верить в это. Думал, что просто поговорили и забыли, что всё как–то вроде бы само рассосётся. Но не тут-то было…
Вельможа Осиристеп распорядился, чтобы к Нехебу послали сватов, а просить согласия Любият Эль Успехр не пришлось: девушка хорошо знала Ленхатепа и давно в него была влюблена. Поэтому помолвка длилась недолго, молодых сразу обручили, и свадьбу сыграли очень скоро.
Любият поселилась сперва в резиденции Ленхатепа, пока им не выделили отдельные покои – более пышные и внушительные.
Глава 11
Закончился октябрь. Воды Великого Нила начали постепенно спадать, обнажая угодья терракотовой земли Египта, которые теперь стали очень благодатными, плодородными.
Народ веселился, ликовал. Все, кроме бедняжки Найфел, которую Мехатэ всё же выгнала из дома, когда отец её, Абд ат-Тавоаб, ушёл на восемь дней в Гизэ отрабатывать повинность – строить пирамиду Хуфу.
Несчастная, бескровная Найфел, не видя дороги, бродила по тёмному берегу успокоившейся реки, то и дело проваливалась в ил. Народу скопилось много: готовились к посеву, но она никого не видела, не замечала. Слёз у неё уже не было: они были выплаканы, одна страдальческая маска на лице, единственная надежда теплилась в ней: девушка пыталась найти Али Шукри.
Народ навстречу шёл и шёл, все суетились. И только одна молодая женщина заметила искажённое страданиями лицо Найфел и её небольшой живот, подошла к ней и спросила:
– Ты кто, милая? Я тебя не знаю. Ты здешняя?
– Здешняя, – еле слышно ответила Найфел.
– А как зовут?
– Найфел, дочь Абд ат-Тавоаба.
– Вроде слышала о таком. А почему ты одна? Ты беременна?
– Да, беременна, матушка Ме прогнала меня из дома.
– Ах-хе! – женщина ужаснулась. – А где отец твоего ребёнка?
Найфел снова заплакала, вспомнив Ленхатепа, и ответила:
– Его нет. Он бросил меня.
Лицо женщины потемнело:
– Ай – яй! О Боги! Матушка прогнала, муж бросил. Где же ты живёшь, бедняжка? Что у тебя за пища?
– Нигде не живу, ничего не ем. Пробую найти одного доброго человека.
– Знаешь что, милая Найфел? Пойдём ко мне…
– А как тебя зовут, добрая женщина?
– Я – Набият. Набият Мухаммед. Я живу недалеко от Ахетатона. Тебе знакомо такое место?
– Да, мне рассказывали про него. Это где-то к верховьям Нила?
– Да, верно. Я живу одна, тоже в хижине, как ты раньше. Пойдешь ко мне? И тебе, и мне будет повеселее. Так я говорю?
– Так, так, добрая Набият, – повеселела Найфел, – но я не буду тебе в тягость?