– Знаешь, милая Найфел, – сказал Али Шукри, – я ездил по многим странам, побывал во многих славных и древних городах: всё ищу Истину жизни.
– Не нашёл ещё разве? – спросила Найфел, несколько обрадованная тем, что её исповедь закончена.
– Нет, не нашёл. Меня всегда удивляло, что люди поклоняются Богам, молят их о богатстве, урожае, погоде, наконец, но изображают их как нечто страшное: не то человек, не то птица, не то зверь какой-то. Или же жутко боятся бога, но преклоняются ему, совершают страшные жертвы… Это я вспомнил Эль-Файюм – древний город, где поклоняются беспощадному Себеку-крокодилу. А ливийцы? Живут в пустыне и почитают Сета, который коварством своим и брата своего извёл, и племянника Гора хотел извести… Мечтаю я, Найфел, найти ответы на мучащие меня вопросы…
– Куда же ты пойдёшь? – спросила Найфел.
– Наверно, в Джеду.
– Где это?
– Это центр одного нижнеегипетского нома, который находится к западу от Саиса. Жрецы Саиса славятся своей учёностью, сегодня это один из центров науки. Но в Джеду собираются люди, почитающие не только Нейт, но и Анеджи.
– Нейт – это богиня, соткавшая мир? – спросила Найфел, обрадовав Али своими знаниями.
– Да, точно. А Анеджи – это Осирис, таково его древнее имя. Очень меня интересует, почему он не вернулся в мир света, а предпочёл стать владыкой загробного мира.
– А разве есть выбор: остаться в загробном царстве или же вернуться в мир живых вновь?
– Да, есть. Я безусловно верю в это, – сказал Али. – Я уверен, что душа наша БА бессмертна, а умирает лишь плоть – САХ. Но наступит время (не сейчас, а через очень много лун), когда наша БА вместе с АБ и КА найдёт новое тело. И необязательно в Египте. Быть может, в Месопотамии. Или ещё где: в царстве, которого пока не существует.
Найфел слушала, поражённая новыми знаниями. Слушала и в то же время сомневалась: так ли всё на самом деле, как рассказывает Али.
– Душа твоя, – продолжал Али, – от богов, всегда твоя, а внешняя оболочка – тело – не обязательно будет прежним или даже похожим на сегодняшнее. То есть выглядеть ты будешь совершенно по-другому. И звать тебя будут не так. И я буду другой…
– Ой, и ты придёшь в то новое царство? – обрадовалась Найфел. – И мы там встретимся?
– Обязательно, – проникновенно ответил Али. – Мне кажется, я все свои жизни буду искать тебя.
– Как же мы узнаем друг друга? Ведь мы будем совсем другими.
– Узнаем. Не по внешности – душой. Наши БА узнают друг друга…
– Но не факт, что судьба наша будет счастливой, – горестно заметила Найфел.
– Почему ты так решила? – поинтересовался Али Шукри.
И тогда Найфел рассказала, что не может не любить Ленхатепа, потому что они, вероятно, две половинки одной души – разве не поэтому он ей приснился до того, как она воочию увидела его?
– Да, ты права, – с некоторой печалью в голосе ответил Али. Но Найфел не услышала этого сожаления, как никогда не думала о том, что кто-то иной, кроме Ленхатепа, любит её, и она может, вероятно, ответить ему взаимностью…
– Значит, и Ленхатепа я вновь увижу? – с трепетом, надеждой и невероятной любовью в голосе спросила Найфел.
– Да, конечно, – подтвердил Али.
– Но мы вновь можем оказаться на разных берегах…– грустно добавила Найфел.
– Ты говоришь сейчас о своём и его происхождении? – уточнил бывший рыбак.
– И да, и нет, – ответила Найфел. – Ведь судьба давала нам второй шанс, а я не воспользовалась им.
– Как это? – воскликнул весьма поражённый Али. – Ты не рассказывала об этом.
– О, разве за одну беседу всю свою жизнь перескажешь?
А затем Найфел поведала другу о том, как почти ежедневно являлся к ней во дворец Ленхатеп, отчитываясь о строительстве новой пирамиды – для неё, царицы Иштар. Как не смела она и взглядом напомнить о себе прежней – дочери землепашца и охотника, чьё происхождение казалось недопустимым для жены сына визиря. Казалось, ещё не так давно (может, во времена бабушек-дедушек) сословное различие никак не влияло на брак, но теперь с каждым годом, когда главным вершителем брака стала не любовь, а брачный договор, всё становилось так сложно!.. И сама Найфел, будучи «наместником бога на земле» не решилась ничего изменить…
– Ты не решилась открыть себя Ленхатепу, чтобы не вершить над ним правосудия, – ответил Али Шукри.